Так… остался последний… где он там…

Последним был такой… маленький парень, который создавал ощущение, что одним из его родителей был лилипут. Реально, я смотрел на этого воинственного коротышку и дивился, как он мог вот так просто всех здесь запугать? Хотя опять же, безбашенность и отсутствие страха у нормальных людей вызывают всегда опаску, это уже инстинкт — остерегаться животных со странным поведением.

А вот здесь я даже придумывать ничего не стал. Как только настал момент, что нам пора сражаться между собой, я сделал шаг вперёд и…

Бросил ему свой меч.

Не метнул… подкинул, чтобы тот поймал свободной рукой.

Тот явно не ожидал такого, удивлённо поймав меч, после чего ещё один шаг и…

Боньк! Тройку в рожу!

Они зашли настолько хорошо, что сразу свалили коротыша, который рухнул с пустым взглядом плашмя на песок. А я, понимая, что времени мало и мастер уже спешит ко мне с очередной порцией звиздюлей, занёс ногу и…

Два громких хруста огласили площадь, когда я сломал парню оба колена. Таких смачных, добротных, греющих душу, хотя у некоторых они вызвали, судя по лицам, неприятные позывы. А потом…

— Я говорил, что у нас здесь фехтование, а не единоборства, — прозвучал раздражённый голос за моей спиной.

И боньк! И уже я отваливаюсь в мир сновидений, отключаясь.

* * *

На этот раз мне прилетело по репе, я это чую ноющим затылком. Видимо, конкретно достал мастера своими выходками. Однако какой эффект должен был быть! Насколько показательным он должен был выйти для остальных и предупредить любые другие поползновения.

Сейчас в нижней деревне разве что немой не говорил о том, что происходит. Я сам не слышал, но благодаря сплетнице Люнь общие слухи мне были известны. И теперь, благодаря тем, кому я помогал, я уже не был тем жестоким ублюдком.

Кто бы что ни говорил, но жить, когда тебя все ненавидят, всё равно трудно. Вроде тебя и не пинают, но всеобщее презрение угнетает в разы сильнее, так как здесь-то и ответить нечем.

А сейчас всё иначе.

Какой же я молодец. Думаю, сегодняшняя разборка добавила окончательный штрих в картину. Да здравствует благородный Юнксу, защитник справедливости!

И всё же, как мне херово…

— Я, кажется, сдох…

— Ещё нет, — раздался знакомый голос, и я приоткрыл глаза, увидев перед собой мою старую знакомую.