Потому что первый ряд – сплошь Влады. С его спокойным и уверенным выражением на спящем лице, и могучими мышцами бицепсов и икр. И волосатой грудью. В мертвенном сиреневом освещении, льющемся и с потолка, и со всех сторон, зрелище – вообще как в фантастическом кошмаре! Особенно напрягает, что к каждой голове подключён толстый кабель – и ко всему черепу из него отходят проводки.А к боку, возле печени – подключены трубки от какого-то небольшого аппарата, стоящего под каждым телом. И аппараты жужжат. Стало быть тела – в коме. Но готовы, по первому требованию, ожить. И тогда их можно в этом Мире перенести куда угодно. И дать любое Задание…

«Владов» насчитал тридцать пять.

Дальше идут ряды – Кузьмича, Андрея, Эльдара, Михи… И меня. За мной – и все остальные. Все двадцать один член. И за последним, это – Стас! – сразу стена.

Сглотнув, и стараясь только не вопить во весь голос, подхожу к себе. Смотрю.

Ну и противный же я вблизи. Когда смотришь словно со стороны. Отрешённо.

Тощенькие белёсые усики, которые сейчас сиреневого цвета, как и кожа, делают моё лицо, оказывается, похожим чем-то на Гитлера. Молодого. Дикая мысль пронзает меня до корней мозгов: а ну как я – и правда: малолетний клон Гитлера?! И все наши – тоже чьи-то клоны?! Каких-нибудь известных психопатов, или маньяков? Или – особо храбрых и сильных солдат?!

С этой немудреной мыслью я и замечаю боковым, всегда настороженным, зрением, откуда-то сзади движение! От стены отделился, и движется ко мне странный агрегат – наподобии шкафа. Направляющий на меня что-то вроде тарелки от спутниковой антенны.

И падаю я почему-то на пол. Сознание отключается как-то не сразу, и хоть тело больше ничего не ощущает, глаза продолжают, словно у той же видеокамеры, фиксировать происходящее прямо перед ними. И отлично вижу я, хоть и под углом девяносто градусов, как в открывшуюся дверь в боковой части помещения въезжает каталка – самая обычная медицинская каталка, на которых возят неходячих больных. Везут её четыре длинночерепных, из местных. В белых халатах. А за ними маячит…

Там, за сразу закрывшейся дверью, успел я разглядеть.

Хозяйку.

После этого глаза тоже отключаются, и мозг мой устремляется в какую-то ледяную яму, сотрясаемый диким воем сирены, и дрожью боли и отчаяния!..

Очнулся, естественно, на татами.

Странно, но всё произошедшее помню! Ничего из памяти, как я уж было испугался, не пропало! Не стёрли…

Или не захотели – а вдруг такое «стирание» уничтожает часть мозга? Или делает его работу менее эффективной? Но тогда получается…