— В обход массмедиа? — негромко поинтересовался Махир.

Келли покраснела. Еще пару секунд он нажимала на кнопки и наконец опустила руку. В стене открылась ниша с четырьмя анализаторами крови.

— Надо показать, что мы чисты, прежде чем сможем двинуться дальше, — вымолвила она и привычно прижала ладонь к первой панели. Одновременно началось исследование ее сетчатки. Отличный маневр. Он словно обрубал все вопросы, а их у нас скопилась масса. Однако я осмелился задать один вслух:

— Интересно, а как мы отсюда выберемся?

— Теперь уже без разницы, — пробормотала Бекс и последовала примеру Келли. Мы с Махиром пожали плечами и также приступили к процедуре. Бекс права. Отступать поздно.

Результаты оказались хорошими. Неудивительно — ведь мы только что вошли в здание. Дверь открылась. Мы увидели длинный белый коридор — стандартный и безликий, как и весь филиал ЦКЗ. Включена была только половина светильников, по углам залегли тени. Табличка на ближайшей двери гласила: «ОСТОРОЖНО — БИОЛОГИЧЕСКАЯ ОПАСНОСТЬ».

— Надо же, как «уютно», — буркнул я, шагая за Махиром.

Я был последним. За мной с негромким шипением гидравлики закрылась дверь. Звук напомнил мне о Портленде, и я похолодел. Волоски на руках и затылке встали дыбом. Я осознал, что теперь мы по-настоящему взаперти.

— Лаборатория — в той стороне, — сказала Келли, повернув налево. Она обрела здесь уверенность, которой я прежде в ней не замечал. Теперь мы были у нее в гостях. На самом деле карьера в ЦКЗ суждена только самым талантливым выпускникам медицинских факультетов. Наверняка Келли трудилась не год и не два, чтобы обрести право называть коридоры и лаборатории ЦКЗ своим домом.

Наверное, это ее убивает, — тихо произнесла Джорджия.

Я кивнул. Мы с Джорджией выросли, не доверяя ничему из того, что нам говорилось. Мы всегда знали, что некоторые вещи люди замалчивают, а перед камерами просто болтают всякий вздор. Для Келли ее измена ЦКЗ равноценна концу света. Мне стало невероятно жаль ее… но я тайно радовался тому, что она испытывает такую боль. Для Келли ЦКЗ был ее жизнью, а для меня — инстанцией, из-за которой, отчасти, погибла моя сестра. Я испытывал двойственные чувства к Келли. Я не мог простить ее за то, что она наивно верила в ценности ЦКЗ.

По крайней мере, насчет прихода уборщиков Келли не солгала. Мы миновали коридор, повернули во второй и добрались до лаборатории доктора Уинна, не встретив ни души. Не заметил я и камер наблюдения, хотя старательно их высматривал. Здешняя система безопасности была очень качественно замаскирована, что немного тревожило. В Портленде не было ничего подобного. По собственному опыту я знал: если камеры в помещении прячут, значит, его обитателям действительно есть что скрывать.