– Я рассуждаю, как неглупый человек, более всего желающий мира в королевстве и могущества Франции и Наварры. Я не отказываюсь от своей веры, но мне, мадам, точно так же, как и вам, абсолютно ясно, что спровоцированный военный союз христианнейшего короля Франции с принцами-гугенотами неминуемо приведет к открытой войне со Священной Лигой. В этом случае Папа Римский благословит короля Испании начать Крестовый поход против нашей страны.

Как вы, несомненно, знаете, внутри самой Испании неспокойно. Золото, льющееся туда из колоний рекою, заставляет испанцев тратить больше, чем они получают, а заносчивых грандов вспоминать те времена, когда именно они диктовали свою волю государю, а не наоборот. Королю Филиппу II необходимо как можно скорей выбросить за пределы своих владений воинственный жар тысяч обнищавших идальго. Покойный адмирал Колиньи, готовя вторжение наших войск во Фландрию, сказал: «Средство от гражданских войн заключается в том, чтобы дать воинственному народу занятие на чужих землях». Сейчас это средство прописано Испании. И она воспользуется любой возможностью столкнуть лбами Священную Лигу и короля Франции.

Наш же союзник – время. Мы с вами можем ругаться, проводить устрашающие марши войск, но только не воевать. Именно в этом я убедил свою жену. Она нашла слова для сестры, а та, в свою очередь, сумела повлиять на мужа нужным нам образом. Вот и все, мадам. – Я склонил голову, наблюдая исподтишка, как будет реагировать Екатерина на это случайное «нам», словно ненароком сорвавшееся с моих губ.

Несомненно, ранним вызовом Черная Вдова желала сбить юного короля с толку, вытащить его на откровенность. Пожалуйста! Сколько угодно! Откровенность в кругу людей, привыкших маневрировать среди полуправд дворцовых интриг, может быть весьма мощным оружием. Конечно, в нужное время в нужном месте. Да и полноте, была ли моя откровенность таковой на самом деле?!

Екатерина медленно кивнула, пряча глаза. Но и без того было понятно, что она вполне удовлетворена достигнутым результатом. Однако если у нее вопросов ко мне не было, то у меня таковой имелся. И то, что Паучиха не начала нынешнюю беседу именно с него, говорило очень о многом. Такая феноменальная забывчивость недвусмысленно подтверждала, что я прощен «по умолчанию». Никто не снимает с меня обвинения в цареубийстве, но до поры до времени не ставит это преступление мне в вину. Но если Вальдару Камдилу, засланному в эту реальность из наших таинственных миров и намеревающемуся вскоре исчезнуть отсюда бесследно, такое положение дел было вполне с руки, то истинному Генриху Наваррскому оно никак не подходило. То, что преступление для бедного горожанина, для королей – политическая необходимость. А политическая необходимость сегодня совсем не то же самое, что политическая необходимость через год. Если об этом обстоятельстве вдруг забыть, очень скоро можно и головы лишиться.