– Д'Эпернон, – недовольно сказал он, глядя на явившихся на его зов анжуйцев, замерших с палашами наголо, – возьмите птицу и чешите ей вот здесь! – Палец августейшего владыки указал франтоватому гасконцу место на голове попугая, которое тот должен обихаживать в ближайшее время. – А теперь уходите! И смотрите, чтобы с Фатимой ничего не случилось! Это подарок османского султана. Анри, о чем ты говоришь?! – подхватывая с китайского фарфора сочную грушу, начал Валуа, лишь только стража покинула его кабинет. – Убит Луи, мой Луи! Мой самый близкий друг! – Король нервно сжал краснобокий плод, и липкий сок потек по его руке, стекая на брабантские кружева. – Все, его больше нет. Он был моим другом, моим наставником, учителем, а его больше нет.

Король, не мигая, уставился на меня, и только сейчас в обманчивом свете восковых свечей я заметил, какие темные круга залегли вокруг глаз завтрашнего полновластного государя Франции.

– Его убил твой чертов гасконец! А ты мне толкуешь об ордонансах, о суде чести. Чего ты хочешь от меня, Анри? Чтобы я помиловал убийцу? Этому не бывать.

– Но это была честная дуэль! – вновь попытался высказаться я, понимая, что попытка эта, по сути, бесполезна.

– Он еще не окреп после ранения! – вскакивая и бросая на стол остатки груши, заорал на меня Валуа, бледнея от ярости. – Да к черту, какое мне дело до этого? В стране есть король, есть закон. И закон этот созвучен закону Божескому, а там, между прочим, сказано: «Мне отмщение и аз воздам!» Аз воздам, ты слышишь, дорогой кузен! Я начну крестовый поход против дуэлей в своей стране, и первый, кого я казню, будет шевалье де Батц. Я отрублю ему голову. Молчи! – вновь закричал на меня взбешенный монарх, делая мне предупредительный жест рукой. – Молчи! Не вздумай мне говорить, что начинать правление с казни – плохая примета. Я не верю в приметы. Во всяком случае, сейчас не верю! А если это грех, то Господь простит мне его, ибо сказано в девятой главе первой книги Моисея: «Кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека, ибо человек создан по образу Божию», – наклонившись ко мне, нервно вещал христианнейший король, – Я отменю все ордонансы! Я запрещу дуэль, и это будет благо, только благо для всей Франции! Только королевский суд вправе решать, кто прав, кто виноват!

– Но, Ваше Величество. – Я старался говорить как можно спокойнее. – Я и прошу справедливого суда. Ведь шевалье де Батц – мой дворянин. И мне надлежит чинить над ним справедливую расправу.

– Нет! Нет, Анри, нет! – оскалив в недоброй ухмылке желтоватые зубы, затряс головой Валуа. – И не пытайся обмануть меня! Я не отдам тебе убийцу Луи!