— Думаешь, он останется после нашего отъезда?
Я принялась копаться в куче одежды на полу, пытаясь раздобыть себе рубашку и джинсы.
— После этой кампании он вполне может позволить себе пуститься в самостоятельное плавание. Но, думаю, да, вполне может и остаться. — Шон уже почти выбрался из своего вечернего наряда, как обычно, тут же покидав пиджак и рубашку на пол. — Он знает, что может по-прежнему работать с нами.
— Хорошо.
Я застегивала последние пуговицы на рубашке, когда вдруг снаружи раздались выстрелы. Мы с Шоном испуганно переглянулись, а потом бросились к двери. Я выскочила первой. К нам, спотыкаясь, бежал Рик, прижимая к груди Лоис. На нем лица не было. Не надо было быть ветеринаром, чтобы понять: с кошкой случилось что-то ужасное. У живого зверя не может быть так повернута шея, и живой зверь не будет так безвольно висеть на руках хозяина.
— Рик?..
Журналист остановился футах в пятнадцати от фургона и поднял на меня глаза, все еще прижимая к себе кошку. Мы с Шоном мигом подбежали к нему. Именно этого они не рассчитали, пятнадцати футов.
Эти пятнадцать несчастных футов спасли нам жизнь.
— Что случилось? — Я протянула руку, хотя, понятное дело, никак не могла ему помочь.
Когда мы подбежали ближе, стало совершенно ясно: кошка мертва, и мертва уже давно — ее остекленевшие глаза уставились куда-то в пространство.
— Она просто… Я подошел к фургону и чуть не наступил на нее. — Рик все еще был в костюме, даже не успел переодеться. — Она лежала прямо за дверью. Думаю… Думаю, она до последнего пыталась убежать.
По щекам Казинса текли слезы, но он их, похоже, не замечал.
— Думаю, она пыталась меня найти. Джорджия, она же была просто маленькой, ни в чем не повинной
Шон вскинулся.
— Ты ее нашел внутри фургона? Ты уверен, что она не от естественных причин умерла?
— Шея сломана, какие уж тут естественные причины? — всхлипывая, спросил Рик.
— Нам нужно в грузовик.
— Шон?.. — нахмурилась я.