Сначала никто не хотел продолжать разговор. Лишь старуха, расставляющая табуреты, разбивала ледяную тишину все еще живого и теплого помещения, тонущего посреди бескрайних верст мертвого снега.

— Стечение обстоятельств, — наконец произнес странник, подавая кубок хозяину в немой просьбе освежить его.

— Не говори, если не следует. — Мед полился из кувшина, с каждым мгновением побеждая пустоту, царившую внутри чаши. — Я и сам, когда попал сюда, не с большой радостью историю свою рассказывал. Местный конунг живьем бы за нее с меня шкуру спустил. А сейчас… Сейчас, спустя… Сколько же лет прошло? Двадцать? В любом случае побоку уже всем стало, кто я и чем раньше занимался.

Раздался грохот. Оба резко обернулись на него, завидев старуху, неаккуратно поднимающую табурет, видимо, выскользнувший из ее слабых рук.

— Бернард, говоришь… — Медведь с интересом вгляделся в его покрытое морщинами лицо.

— Верно. Это сейчас мое настоящее имя.

— Расскажи, Бернард, свою историю. Глядишь, мне она окажется впрок. Помоги убить время.

Корчмарь внимательно посмотрел на гостя, словно пытаясь уловить его искренний интерес к истории, который будто бы можно было узнать по каким-то особым признакам.

— Ты будешь вторым, после старой Григольды, кому я ее поведаю. — Он провел пятерней по густой бородке, втирая в нее остатки меда.

— Я сам не из этих краев, — начал он, не дождавшись реакции путника. — Холодно тут. Бездушно.

Странник кивнул и лишь теперь осознал, что, когда никто не говорил, здесь всюду царила тишина. Абсолютное безмолвие, огороженное бескрайними снегами и ледяным воздухом от остального мира. Лишь треск горящих поленьев пытался перебить ее, но все эти попытки были настолько жалкими, что никогда не спасали от одиночества местных жителей. Медведю захотелось встать и распахнуть дверь, чтобы внутрь ворвалось то бесчисленное множество звуков, которое обычно попадает в больших городах внутрь домов снаружи, но сегодня он понимал, что за порогом только свист метели и беспросветное покрывало спокойствия и тишины.

— Я родом из Южных Земель. Мой род один из самых древних. Настолько древний, что при стечении определённых обстоятельств, — корчмарь нарочито сделал акцент на теперь важную фразу в их беседе, — корона моего отца переходила ко мне по наследству, а значит, рано или поздно мне было суждено предстать перед своим народом в качестве правителя. Да вот только душа у меня с раннего детства не лежала ни к чему, что к правлению какое-либо отношение имеет — советы, войны, судьбоносные решения… Тьфу!

Из чулана вышел кот и привлек внимание хозяина. Плавно перебирая лапами, он прошел полпути к северянину, потом вдруг остановился, вытянулся и принялся вылизывать себе то, что принято вылизывать только и исключительно у самих котов.