– Это ты меня прости, родная, – шептал Игорь, не переставая целовать меня. – Прости, я такой дурак! Я идиот просто! Я так тебя люблю!

Наступившая ночь была длинна. Под мирное потрескивание поленьев мы долго сидели перед камином, передавая огню всю пустоту, наступившую после слёз и поцелуев, обвинений и раскрытых секретов.

Вопреки бытующему мнению о том, что иногда выговориться было полезно, облегчения мы не чувствовали. Напряжение и опустошение после очередного всплеска легло с одного уставшего плеча на другое давящим бременем и усталостью от вечного круговорота событий, над которыми, как не старались, мы были не властны.

– Знаешь, он убил Злату даже не моргнув, – нарушила я молчание, уткнувшись лицом в грудь Игоря. – Просто сломал ей шею как-будто это самое обычное дело.

– Не думай об этом, Нина, – сказал Игорь. – Он чудовище, и того, что произошло, ты не изменишь.

– Знаю, – ответила я. – Но она этого не заслуживала. Просто ещё один человечек, в порыве эмоций принявший неверное решение и расплатившийся за это жизнью.

– Злата убила бы тебя без сожалений, – заметил Игорь. – Если бы он не сломал ей шею, это сделал бы я!

Однако мне не давало покоя другое: Витольд спас меня и остальных и предстал передо мной в новой ипостаси влюблённого мужчины – мягкого сильного, защищающего, желающего.

Я думала, что любовь такого человека, как Витольд, должна была вызывать во мне отвращение, ведь он был чудовищем и хладнокровным убийцей, но осознание этого вызывало во мне только новые вопросы. Я всё ещё так многого не помнила.

Я знала, что все ответы находились во мне, и так слабо ко мне возвращались воспоминания потому, что я их каким-то образом блокировала. Не знаю, может, это был страх или просто желание оставить всё как есть. В конце концов, даже знание не могло уберечь меня от повторения моих собственных ошибок.

Ярким примером было то, что вопреки тому, что я прекрасно понимала то, что играла по правилам Витольда, была предсказуемой, я всё так же продолжала идти этим путём. Да, мой предыдущий опыт показывал мне, что мои попытки действовать против его правил привели к смерти Макса, но я не могла отделаться от мысли, что кроме пассивной позиции, то есть игры по его правилам, и активному им сопротивлению, был более верный путь.

И я всё думала, что успех Витольда, да и Ордена в целом, заключался в том, что они верили в своё дело и не боялись делать то, что для этого было необходимо, и что-то мне подсказывало, что никто из них не мучался потом ни сомнениями в оправданности своих поступков, ни чувством вины.