– Вишни?!

– Вишни, – не моргнув глазом, соврал горе-художник. – Ягоды символизируют единение… э… жизнелюбия и веселого нрава. Длинные черешки – устремленность в будущее. А о чем ты подумал, отец?

– О том, что тебе нужно больше практиковаться в изящных искусствах.

– Зачем? Я помышляю о военной карьере…

– Вот об этом и поговорим.

Мэйо натянуто улыбнулся, готовясь к худшему.

– Мой давний друг обучил для тебя раба, – пожилой поморец свысока глянул на нерадивого сына. – Это стоило мне больших трат, но толковый помощник также важен в ратном деле, как выносливый конь, доспехи и крепкий клинок. Используй невольника с умом и он прослужит тебе долгие годы.

– Да, отец, – кивнул Мэйо.

– Он принесет тебе клятву верности, а затем можешь испытать его.

– Хорошо, – нетерпеливо сказал юноша, желая поскорее взглянуть на подарок.

– Меня ждут дела. Доброго дня.

Отец удалился, а к Мэйо вышел светловолосый геллиец в зелёной тунике и рабском ошейнике. На вид парню было не многим больше восемнадцати.

Оценивающий взгляд нобиля скользнул по простодушному загорелому лицу невольника и его крепкому натренированному телу.

Раб смиренно опустился на колени:

– Клянусь жизнью перед Богами и людьми служить тебе, господин, исполнять твою волю, быть покорным и трудолюбивым…

– Разве я позволил тебе говорить?

Геллиец осëкся и замер, боясь хозяйского гнева. Он шёпотом обратился к Мэйо:

– Прости мою дерзость, господин.

– Хватит заунывно бубнить. Я принимаю твою клятву, обещаю быть справедливым и всё остальное, что там понаписали задолго до нашего рождения. Можешь встать.

Раб выпрямился, по-прежнему не смея оторвать взгляд от земли.