По гулкому эху наших шагов я предположил, что в темноте таилось много пустого пространства.

Скоро мы свернули в большую комнату, в центре которой висел покрытый пылью шар. По характерным круглым кратерам, я распознал в нём каменный макет Луны. По потолку разбросаны такие же жуковидные светильники, какие были в моём доме. Правда, работали они как будто вполсилы, отчего комнату заливало неприятное ровное освещение, из-за которого все предметы казались плоскими, зыбкими, растворяющимися в сумраке.

Возле макета Луны стояло впритык три лектуса. На них — ворох скомканных одеял и потёртых шкур.

— А сколько в храме служителей? — спросил я старца.

— Достаточно одного меня, — ответил Танэ Пахау. — Но были времена, когда Храмы Движения Луны были воздвигнуты по всей Дивии. Теперь остался один. И я в нём один…

— А что случилось с остальными храмами? — спросил я.

— Их выкупили и разрушили рода Хатт, Киналла и Бахай. На храмовой земле они построили большие дома для многих жильцов, обустроили рынки или торговые поля для акрабов.

Я был несколько удивлён таким открытием.

— Но если храмов было много, то почему вы и ваши прихожане позволили разрушить их?

— Это было справедливое возмездие, — покачал головой Танэ Пахау. — Ведь наши храмы Движения Луны тоже были построены на обломках более древних храмов, в которых люди прошлого молились богам, которых никогда не было.

Эти откровения стали неожиданностью. Я считал, что вера в Двенадцать Тысяч Создателей была в Дивии изначально. Разве не на ней построена вся жизнь города?

Старец угадал моё замешательство:

— В Доме Опыта тебе не расскажут, что до Двенадцати Тысяч Создателей люди Дивии преклонялись пред Силой Движения Луны, до неё — верили в Двенадцать Звёздных Исполинов. А до них — в духов зверей и птиц. А до них — в богов молний и грома. А до них — во что-то ещё, в какие-нибудь ракушки, травы или метеориты. Об этом даже скрижалей не сохранилось.

— Такое не расскажут, — согласился я.

— Но все верования всех поколений жителей Дивии всегда были их же собственной выдумкой, построенной вокруг загадки самой Дивии. Теперь я это окончательно понял…

Я кажется тоже начал кое-что понимать:

— Вы хотите сказать, что озарения и Двенадцать Тысяч Граней были всегда, но с веками менялось толкование их происхождения?

Танэ Пахау с уважением посмотрел на меня:

— Верны твои слова, мальчик. Да и говоришь ты не так, как должен малец твоих лет.

Я обвёл взглядом пыльную комнату с макетом Луны: