Шахди Фероз молча смотрела на Марго.

— Отличный вопрос, дорогая. Нам просто необходимо выяснить, кто такой этот таинственный доктор!

— Еще бы! И чем скорее, тем лучше. У нас всего неделя до того, как он убьет Энни Чапмен. — Марго отсутствующе смотрела на здание с противоположной стороны площади, когда в голове ее замаячила еще одна мысль, маленькая деталь, которой недоставало для полноты картины. — Если он знал Ист-Энд так хорошо, как мне кажется… — Она осеклась, внезапно поняв, куда смотрит. — О Боже! Посмотрите, что там! Большая Синагога! Еще один еврейский след! Сначала Образовательный клуб, потом он убивает Кэтрин Эддоуз практически на пороге синагоги. И потом он пишет мелом антисемитские надписи на стене дома по Гульстон-стрит!

Шахди внимательно посмотрела на синагогу, расположенную с противоположной стороны Митр-сквер.

— Вы понимаете, что до сих пор этого никто не замечал? Того, что синагога стоит на Митр-сквер? Я потрясена, мисс Смит. Одно убийство, как послание сразу двум адресатам: он бросил ее между домом полисмена и священным местом иудеев. Или даже трем адресатам, если принять в расчет ту издевательскую записку мелом в другом полицейском округе!

Марго вздрогнула.

— Да. Мне от этого как-то не по себе. Он хитер. И это пугает еще сильнее.

— Дорогая, — мягко заметила Шахди. — Все серийные убийцы пугают. Если бы мы только могли устранить бедность, унижения, социальную незащищенность, порождающие таких монстров… — Она с досадой тряхнула головой. — И все равно останутся такие, объяснить которых мы не сможем, разве что чисто животными мотивами или склонностью искать порочных наслаждений, играя чужими жизнями.

— Как бы вы ни смотрели на это, — пробормотала Марго, — если подумать хорошенько, люди ненамного лучше обезьян, верно? Просто оболочка цивилизованности делает их внешне симпатичнее, только и всего. — Марго не удалось скрыть горечи, сквозившей в ее голосе. Ее опыта общения с человеческой жестокостью хватило бы на несколько жизней, а ведь ей еще не исполнилось восемнадцати.

Шахди удивленно округлила глаза.

— Что такого случалось с вами, милая, что вы говорите так в свои годы?

Марго раскрыла рот для резкого ответа, но в последнее мгновение прикусила язык.

— Я жила в Нью-Йорке, — хрипло ответила она. — Вонючее место. Воняет едва ли не хуже, чем это. — Она кивнула на спешащих мимо бедно одетых людей, на женщин, заглядывавшихся на проходящих мужчин, оборванных детей, игравших в грязи перед школой сэра Джона Касса, — у родителей не было денег даже на то, чтобы послать их в благотворительную школу, какую много лет назад окончила Кэтрин Эддоуз… В нарушение новых законов родители не посылали их и в публичные школы, экономя несколько монет на пропитание. Сколько из этих играющих в мяч чумазых девочек через несколько лет будут слоняться по этим улицам, предлагая себя по цене краюхи хлеба и стакана джина?