Эльфы восседали на замшелом булыжнике, приветствуя взглядами рассвет. Друид, как и подобает жрецу Силанны, был укутан в мантию, украшенную религиозными талисманами, сплетённые в косы волосы медленно покачивались редкими порывами западного ветра, глаза неотрывно взирали на солнечный диск и все сопутствующие его образу явления. Близ ног друида аккуратно приложенный к земле, красовался и резной посох — символ связи жреца и духов, которым он служил.

Собеседник друида не был жрецом или обыкновенным жителем иролланских сёл. Всё его тело с головы до пят укрывал слой лёгких мифриловых лат, представлявших собой редкий гибрид парадного внешнего вида, надёжной защиты и простоты, позволявшей носить броню подобно обыкновенному одеянию. Как правило, подобный доспех украшал тела «Изумрудного воинства» или высокопоставленных эльфийских генералов, коим и являлся собеседник друида.

Несмотря на нынешнее мирное время и годы исцеления в Ироллане, на челе воеводы красовался изысканный шлем внешне схожий с ликом сокола.

Друид опустил взгляд к земле и полной грудью принял аромат утреннего воздуха столь прохладного и влажного после минувшей ночи. Его сознание всё ещё ожидало ответ, а глаза украдкой пробежались по земле, прикоснувшись к вершине Tir-List — «Лазурной горы» — могучего склона, имевшего на эльфийском языке ещё одно имя — имя нарицательное, отражающееся в сознаниях эльфов, напоминая им о событиях минувших дней.

— Лес постепенно восстанавливается, — наконец, прозвучал голос из-за соколиного забрала, что полностью проигнорировал вопрос собеседника. — Раны, оставленные отродьями Ургаша, исчезают и вскоре лес забудет тот огонь, что едва не спалил его до основания.

— Лес никогда не забывает истории, — улыбнулся друид одной из сотен своих улыбок. — Когда нас с тобой не станет, он всё ещё будет помнить об ужасах, коснувшихся этой земли… как и подвиге тех, кто встал на её защиту.

Генерал ответил кивком и подобно собеседнику вдохнул полной грудью.

— Мы все будем помнить их жертву. Но, именно для этого я просил твоей аудиенции.

Улыбка друида сменила вид. На сей раз в ней присутствовала лёгкая нотка интриги и неудовлетворённого любопытства. Взгляд его золотистых глаз вновь коснулся «лазурной» вершины, что на деле являлась тем же воплощением камня, что и прочие горные хребты.