– Но ты же себя нашел.

– К несчастью, Атлантия не может позволить себе роскошь ждать, когда он себя обнаружит. Мои родители находятся на троне слишком долго.

Король и королева могут править всего четыреста лет. И, как он говорил, его родители уже давно превысили этот срок.

– Уже появилось недовольство, Поппи. Его вызывает и страх перед будущим, если мы не сможем прокормить население, и общее беспокойство из-за того, что король и королева правят слишком долго.

– Ты же говорил, что претендентов на трон не было.

– А еще ты знаешь, что я не хотел говорить тебе правду, чтобы не напугать, – напомнил он. – И, похоже, ты вот-вот…

– Швырну в тебя тарелку сыра? Да, я собираюсь это сделать.

– Не надо. – Его насмешливое лицо разозлило меня еще больше. – Ты расстроишься, если сыр пропадет.

– И виноват будешь ты, – огрызнулась я. На его правой щеке появилась ямочка. – Прекрати улыбаться. Ты должен был мне сказать. Как и об уничтожении посевов и о погромах.

– Я сам узнал об этом только после разговора с отцом вчера вечером. – Его ироничность пропала. – Я хотел сначала услышать это от него, прежде чем говорить тебе. – Он склонил голову. – Поппи, официальных претендентов не было, но недовольство рано или поздно привело бы к этому, неважно – появилась бы ты или нет.

– Мое появление ничего…

– Не надо отрицать того, кто ты. Ты для этого слишком умна и сильна, – перебил он, и я закрыла рот. – Ты не можешь себе этого позволить. Как и я, и никто в королевстве. Твое появление меняет все.

Я откинулась на спинку стула, пораженная правдой его слов. Выйдя из-под душа, я сказала себе, что готова обсуждать с ним все и смотреть в лицо правде. Сейчас оказывалось, что я себя обманывала. И я вела себя как ребенок. Правду о моем происхождении, то, что сделал Кастил, чтобы спасти меня, и то, что это означает, нельзя отбросить лишь потому, что у меня не было возможности с этим смириться. Я должна встретиться с этим лицом к лицу.

В груди, там, где тихо гудела странная энергия, проросло зернышко паники. Я уставилась на фрукты и сыр.

– Когда мы освободим твоего брата, на него нельзя будет давить и ожидать, что он займет трон. Будет неправильно взваливать это на него.

– Да, – мрачно согласился Кастил. – Неправильно.

Но что, если Малик, придя в себя, захочет того, к чему его готовили, считая, что это принадлежит ему по праву рождения? Вряд ли сейчас этот вопрос вообще имел значение. Нельзя идти по непостроенному мосту. Я сглотнула комок в горле. Понятно, почему Кастил отказывался от трона. Теперь я видела, что это значит для него.