Крик У Паньли, хотя и потерял отчасти в эффективности, сразил двоих из наемников и оглушил двух других. Остолбеневшие, с пустыми глазами они упали на колени и тщетно пытались вздохнуть. Он же, не теряя времени на их добивание, сомкнул рот и бросился к широкой входной двери; но, когда У Паньли миновал две трети просторной комнаты, перед ним из тени вырос черный с головы до ног силуэт овата. Офицер притивов оставался в стороне, ожидая, пока его люди разберутся с рыцарем-абсуратом, но оборот дела вынудил его выйти из своего укрытия, чтобы сразиться с грозным гостем самому. Исход схватки не вызывал у него сомнений, и он не счел нужным вызывать подкрепления через личный коммуникатор. Теперь набирать секретные коды не было времени, и он с опозданием осознал, что недостаток проницательности (или офицерское высокомерие — что сводилось к тому же) завел его в опасную ситуацию.

Он был вооружен не метателем дисков, как его люди, а короткоствольным волнобоем и крохотными вздыбливающимися иглами с мгновенно действующим ядом, разбросанными по подкладке его черного комбинезона. Оват выбрал этот второй вариант — с одной стороны потому, что рыцарю не составит труда уклониться от лучей обычного оружия, с другой стороны потому, что об этих жалах в форме информировали одних притивов-офицеров. Чтобы победить, ему было достаточно использовать момент, когда рыцарь прервет свой крик смерти и бросится в рукопашный бой. Притив нажал кнопку под воротником комбинезона и почувствовал легкие щелчки, с которыми иглы выходили из чехлов.

У Паньли на мгновение заколебался. Он исчерпал свой текущий резерв Кхи, и не стал пытаться пополнять его, а подумал: не лучше ли сразиться в традиционной схватке — голыми руками и ногами — с последним противником, который преграждал ему путь, и с виду не был вооружен. Поэтому он занял оборонительную позицию: ноги согнуты, плечи развернуты в пол-оборота, правая рука в защите перед лицом, а левая — на уровне солнечного сплетения.

Оват двигался не спеша, разведя руки, с кошачьей гибкостью, обличающей незаурядные способности в рукопашном бою. У Паньли тыльной стороной ладони смазал выступившие на лбу капли пота. В его внутреннем безмолвии внезапно прозвучал ясный голос — такой четкий, словно в рыцаря вселился некий дух:

— Не дай ему тебя коснуться.

Ему украдкой показалось лицо Катьяж, и У Паньли понял, что она, даже пожертвовав частью своего необычайного дара ясновидения ради связи с ним, продолжала приглядывать за любимым из своей деревни на плато Абразз. Она его заверяла, что будет рядом, когда придет в ней нужда, и ни пространство, ни время не помешали ей сдержать свое обещание.