Я не в настроении снова драться. Перебираю другие варианты. Я мог бы подождать, но не хочу торчать на улице. Есть парочка друзей, но не настолько близких, чтобы звонить им в таких случаях. Реаниматка бьется головой в дверь. Она похожа на школьную директрису, одета в юбку, блузку и удобные туфли. Пачкает отделку кровью. Думаю, другие жильцы слышат стук, но игнорируют его. Я подхожу к ней сзади, и она меня пока не заметила.

Поддавшись импульсу, я звоню Аминат.

Один гудок, потом громкое шипение, и я отодвигаю телефон от уха. Шипение прекращается, и я слышу ее голос.

– Алло? – говорит она.

– Это что такое было? – спрашиваю я.

– Кааро! Не обращай внимания. Я готовлю. Как дела?

Реаниматка слышит наш разговор и оборачивается.

– Это прозвучит странно и нахально с моей стороны, так что я заранее извиняюсь…

– Да.

– Я не сказал, что мне нужно…

– Ты можешь прийти.

– Как ты…

– Поспеши. Уже комендантский час. – Она дает мне адрес.

Я ухожу в тот момент, когда реаниматка решает подойти ко мне поближе.

Аминат включает «Top Rankin’» [9] и тихо подпевает, ставя мой стакан на столик для закусок. Она ходит босиком, в закатанных джинсах и блузке без украшений – аккуратный повседневный наряд.

У нее дом в Тайво, на следующей станции по часовой от меня, ближе к Северному ганглию. Это более благополучный район, где в каждом гараже есть машина, и повсюду колючая проволока и охранные системы. У них такая мощная спутниковая технология, какую раньше только в шпионских триллерах можно было увидеть.

Мне неловко, что я заявился к ней, но Аминат воспринимает это так естественно, что от дискомфорта вскоре не остается и следа. Здесь тепло, играет регги двадцатого века и слегка пахнет благовониями. Она отводит меня в ванную; я думал, она поухаживает за мной, но Аминат выдает мне вату, воду, мыло, пластырь, дезинфицирующее средство, йод и улыбку. Она говорит, что будет в гостиной, а я могу пока отмыть руки и лицо от крови. Приведя себя в относительно приличный вид, я присоединяюсь к ней, она ставит передо мной напиток, от нее исходит запах жасмина. Потом садится напротив, все еще беззвучно подпевая Бобу Марли, и смотрит.

– Так ты, значит, что-то вроде поэта-воина? – спрашивает она.

– Все не так романтично, – отвечаю я. – Я не дерусь и не пишу стихи.