– Да, – перебил его герцог, – Позаботьтесь, чтобы мертвых поскорее предали земле, а раненных расположили где-нибудь подальше от посторонних глаз. Это в ваших силах?

– Думаю… да. Но… этого Эжена, хоронить со всеми вместе?

– Что?! – герцог не сразу понял вопрос, – Хоронить? Ах да… Конечно, только сначала пусть мне принесут его голову.

– Что?! – маркиз решил, что ослышался.

А герцог уже окинул собравшихся в зале энергичным взглядом. Он искал Ламороу, а не найдя возвысил голос:

– Где черти носят Ламороу?!

– Он здесь, господин, – раздался мрачный голос Пита.

Гвардейцы расступились, и Его Светлость наконец увидел распростертого на полу своего первого праиэра и стоявшего над ним как всегда бесстрастного Пита. А на коленях рядом с товарищем замер Рон.

– Что с ним?! – герцог, отказываясь принять уже очевидное, даже подошёл ближе.

– Он… Он… – голос Рона задрожал и… оборвался.

– Он мёртв, – жестко констатировал Пит.

– Но… Как?! – герцог продолжал вглядываться в остекленевший взгляд Ламороу. Очевидность неотвратимого медленно, но верно стала проникать в сознание Его Светлости.

– Вы в самом деле собираетесь оплакивать своего слугу? – вдруг поинтересовался барон, и в его голосе ясно послышался сарказм.

Это стало последней каплей. Герцог взорвался:

– Этот негодяй унёс с собой лучшего моего гвардейца! Он умер не так, как того хотел я!.. Нет, оставшиеся не дождутся от меня такой милости!!! Ни за что!!! Принесите мне его голову!!! Слышите?! Рон!!! Фил!!!

– Пустые слова! – вдруг жёстко заявил барон, – Вы мелки. До чего же вы свели своё и моё существование! Нет, с меня хватит!

– Что это значит!? – казалось, только теперь смысл сказанного бароном дошёл до сознания герцога.

Почувствовав признаки новой бури, гвардейцы начали тесниться к своим господам, быстро образовав две ощетинившиеся шпагами стены.

– Я заявляю вам открыто! – гордо вскинулся барон, – Отныне я намерен жить по-своему разумению, и мои планы принадлежат только мне!

– Вы хоть понимаете, что говорите, и с кем говорите?! – зарывал герцог.