Ведь с тех пор, как он посвятил свою жизнь могучему Огуме, ярость и другие подобные эмоции редко посещали его. Могущественный Бог Знаний учил своих последователей и священников всегда оставаться рациональными, а ярость была самым большим врагом рациональности.
Следовательно, Таприс надел маску элегантного епископа, продолжая беседовать с молодым человеком, прежде чем намекнуть тому, что ему нужно уйти.
Но епископ вдруг, казалось, что-то вспомнил:
— Ах да. Я еще не спросил имя юного господина…
— Лейлин! Лейлин Фаулен! Мать выбрала для него это имя! — тут же воскликнул молодой человек.
— Лейлин? Это хорошее имя, — произнёс Епископ, а затем изящно простился с ними и ушел. Молодой человек нетерпеливо вошел в комнату, бросившись утешать измученную жену. Однако никто из них не заметил, что мирно спавший в колыбели ребенок на мгновение открыл глаза. Его глаза были полны ликования, прежде чем он вновь их закрыл.
Такие эмоции были ненормальным явлением для новорожденного. Лейлин внутренне восклицал:
Лейлин был вполне удовлетворен тем, что его имя осталось в этом мире прежним. Так произошло, потому что он время от времени намекал на это своей матери, пока находился в её животе.
Хоть и мельком, но Лейлин всё же сумел оглядеться. Дорогой бархатный ковер, серебряная хрустальная люстра, мягкое красное парчовое одеяло, большие шторы с вышитыми на них зелеными нарциссами, и, наконец, множество горничных и кормилиц позволили Лейлину понять, что он, по крайней мере, был мелким аристократом, а, возможно, обладал даже еще более высоким статусом.
Ведь не каждый знатный ребенок заслуживает визита и защиты регионального епископа.
За рождением последовал шум. Его отец принимал друзей и родственников, пришедших поздравить их.
Его мать уже глубоко спала рядом с ним, в то время как Лейлин внешне тоже казался спящим. Внутри же он был очень сильно возбуждён.
Лейлин сделал глубокий вдох:
[Бип! Получено разрешение на разблокировку печати. Начинаю процедуру активации].