– А-а-а, презервация сперматозоидов! – самодовольно бросил он пленникам. – Ждёте третьего пришествия Христа? Так вот он я – вершитель ваших судеб! Га-га-га! Ща я вам преподам урок изящной словесности.

Перебивая абсолютную тишину шарканьем сапог, он приблизился к углу, в котором стоял прикованный Заковыкин.

– Ну чё, сперматозоид учёный? – осведомился Пакостин. – Ты, никак, сомневался, что я папочка надавыша, что парится в пузе у той крали? – не оборачиваясь, оттопыренным большим пальцем левой руки указал он на Кузовлёву.

– Считаю…Считаю ниже своего достоинства отвечать на вашу презренную эскападу! – пламенем гнева за честь Милены полыхнуло лицо Тихона.

– …Вона чё! – преодолев показную оторопь, картинно огорчился Вован. – Скажите пожалуйста: экскапа-аду…Гнушаются нами, – притворно пожаловался он Сипатому.

И неожиданно пнул кирзовым сапогом строптивого студента

под коленную чашечку правой ноги. От пронзительной боли Заковыкин рефлекторно согнулся бы, но цепи его держали прочно. И он лишь сжался в комок и плотно зажмурился, сдерживая стон.

– Опаньки, больно нам, – иезуитски вновь пожаловался главарь Сипатому.

И нанёс прицельный удар носком сапога под левую коленную чашечку Тихона. Ноги у пленника подкосились, и он обвис на наручниках. Змей обогнул его полукругом, воображая себя олимпийцем, повергнувшим Прометея, а затем направился в сторону Кузовлёвой.

– Секи поляну, студент, хр-р-р, – на ходу нагло всхрапнул он, – какенную…х-хе…экскападу я щас забарабаню нашей кралечке.

– Под-подлец! – преодолевая боль, выкрикнул вслед Пакостину паренёк. – Не смей трогать её, тварь!

– Имей совесть, беспредельщик! – неожиданно поддержала Заковыкина и Диана. – Shit!21

И Вован замер на полпути, точь-в-точь напротив неё. До этого момента Палач взвинчивал себя, и ни за что не мог взвинтить – не шла к нему злоба и всё тут. И вдруг сатанинский порыв дикой ярости обуял его от одной интонации вопля Лонской.

– Чья бы корова мычала! – прошипел он, вытаскивая топорик и радостно ощущая, что звериная злоба всё накатывает и накатывает на него, накрывая с верхом. – И кто это собрался меня поучать? – приблизился он к Лонской, на полголовы возвышавшуюся над ним. – Ты что ли, шлюха подзаборная?!

И не успела Лонская не то чтобы охнуть, а хотя бы глазом моргнуть, как он вонзил ей в голову топор, глубоко раскраивая лоб и нос. Диана тут же рухнула на колени, не издав ни звука. Ни кровинки не показалось на её лице, и только когда убийца резким ударом извлёк топор, кровь рекой хлынула наружу, а между бровей проступило мозговое вещество.