— Понятно, — хмыкнул Арчи, не собираясь с ней спорить или в чём-то её убеждать, его сейчас занимало совершенно другое. — Контролируете, значит. Честное эльфийское, так себе интрига, но если цель просто лишних не пущать, то почему бы и нет. Не увлекайтесь только, а то гномы ребята горячие, могут дров наломать.

— Поучи меня, поучи, — Лета даже не намеревалась делать вид, что примет слова Арчи близко к сердцу. — Это ведь ты с ними бок о бок живёшь сотню-другую лет. Всё будет правильно, не переживай. Явимся им во всей своей суровой красе, кого-то похвалим, кого-то накажем по делам их скорбным — это будет не на один день церемония, тут спешить нельзя. Они любят, чтобы всё сияло и сверкало, чтобы торжественность до печёнок пробирала, чтобы по-взрослому, без обмана. Ну что ж, да будет так! И потом — я ведь помню по той своей жизни, что если в отсутствии хозяина дела идут вразнос, значит, плох прежде всего сам хозяин. Вот и посмотрим на себя со стороны, тоже лишним не будет. Да и не хозяйки мы им, мало ли что они себе там придумали!

Саламандра совершенно явно пыталась нас заболтать, не знаю уж зачем. Она шла и слишком по-свойски разговаривала с Арчи, ну просто как соседка, что живёт от нас через два дома на третий. Друг с добрыми людьми поболтать тоже любил, в отличие от меня, поэтому я чуть приотстал от них, чтобы не вслушиваться в ненужные мне сейчас слова.

Со стороны их непринуждённый трёп выглядел тем более фальшиво — одна шла в ореоле спокойного огня, освещая нам путь ничуть не хуже факела, а от второго так и давило во все стороны непонятной мне силой, что он приобрел, заполучив себе на руку живой браслет.

А потом, как мне показалось, совсем рядом с нами кто-то завыл до того злобно, отчаянно и безнадёжно, что я невольно остановился. Панического страха не было, потому что так могло бы кричать только какое-то животное, но не живой человек. Людские крики, а тем более женские или детские, могут иногда нагнать такой жути, что холодеет внутри и замирает сердце, подсознание тут же совершенно самостоятельно и очень услужливо дорисовывает тебе какие-то совсем уж страшные картины, потому что — ну чего она так душераздирающе, истошно орёт? Умом понимаешь, что орут скорее всего зря, может, мышь проскочила, а может, сколопендра, но поделать с собой ничего не можешь, потому что орёт живой человек.

А вот с животными или, тем более, с нечистью и нежитью не так. Их крик не призывает на помощь, его цель прежде всего нагнать жути, и потому сразу же в ответ на него возникает внезапная и резкая, идущая из глубин родовой памяти, пугливая злоба, и хочется или отпрыгнуть в сторону, а то и убежать, если один и без оружия, или ударить на звук от всей души, если в руках у тебя что-то есть, а за спиной тоже кто-то есть.