Юный Бартоломео мечтал стать "соколом", младшим бойцом картеля, но увы – его не взяли. Толо провалил испытание. Его послали к мяснику в лавку, потребовать плату за покровительство Дона Гарсии, а Толо, увидев топор для рубки мяса в руках мясника, крупного краснолицего мужчины, струсил и не смог вымолвить ни слова. Над ним долго смеялись "соколы", а потом, отпинав как следует для острастки, прогнали.

Зато пальцы у Толо очень ловкие. Он мог легко вытащить кошелек, одна беда – Сан-Висенто слишком маленький город, чтобы промышлять этим каждый день. Тут владельцев полных кошельков попробуй найди. А тащить последние монеты у пожилой синьоры на рынке Толо было стыдно. Вот яблоко, или там пирожок – другое дело. Эх, раздобыть бы еще сапоги по ноге, с тоской подумал Толо и пошевелил пальцами ног в слишком просторной растоптанной обуви, "одолженной" у рыбака.

Девчонка-официантка пронесла мимо тарелку с паэльей, Толо повел чутким носом, и загрустил – ему недоступна ни эта вкуснятина, ни общество хорошенькой синьориты.

Низкие дверцы распахнулись и в бар вошел высокий широкоплечий мужчина с хищными чертами лица и цепким взглядом крупных черных глаз, в широкой рейнджерской шляпе, черной рубашке и остроносых сапогах. Толо сразу преисполнился зависти, наблюдая как незнакомец несуетливо оглядывает помещение. Такого все замечают и сразу принимают всерьез, ему вслед озираются с опаской и любопытством. Такому никто не посмеет отказать в выпивке.

Незнакомец двинулся через зал, сопровождаемый перешептываниями, и Бартоломео замер – идет прямо к нему! Бедняга прильнул к стойке, но незнакомец, кажется, его не заметил. Опустился на свободный стул между Толо и компанией музыкантов. Те сразу притихли, как ученики при появлении учителя. Хосе первым нарушил молчание, голос задиристого мариачи прозвучал в наступившей тишине неуверенно и даже робко:

– Добрый вечер, Алехандро.

Алехандро не спешил отвечать. Подождал, пока бармен нальет рома, выпил и проговорил негромко, однако его услышали даже те, кто сидел у двери:

– Я ожидал увидеть тебя сегодня на похоронах, Хосе. Мне казалось, вы с Мигелем друзья. И ты, Чило, тоже не нашел времени проститься с другом? – и подвинул опустевший стакан бармену: – Еще. Со льдом.

Парни заерзали на стульях.

– Алехандро, тебя давно тут не было. Тебе трудно понять.

– Ты прав, мне трудно понять, как можно забыть о долге дружбы, – слова Алехандро, медленно падали в настороженную тишину бара, как кубики льда в его стакан.

– У меня есть и другие обязательства, перед своей семьей, – ответил Хосе, оглядываясь и понижая голос. – Я слышал, что было на кладбище, тебя и падре Энрике едва не прикончили. А кто будет кормить мою семью, если меня не станет? У Чило и Миро старик-отец. Да и тебе самому, скажем прямо, есть что терять. Не осуждай нас, приятель, ты совсем не знаешь, какова нынче жизнь в Сан-Висенто. Мой тебе добрый совет – сиди тихо и не лезь, куда не следует. А лучше – забирай семью и попытайся начать все заново где-нибудь подальше.