– Для начала я хочу увидеть членов штаба и глав подразделений, а также коммандера Джанайю.

– Сэр, вы должны знать, что она отстранена от службы. Действующий коммандер – Мурис. Мне восстановить Джанайю на посту?

И с чего он взял, что разобрался в ситуации?

– Что случилось?

– У неё был нервный срыв, сэр, – сказала Кируев и не стала вдаваться в подробности.

– Придется вникнуть в это позже, – мрачно решил Брезан. Статус роя был проблемой первостепенной важности. – Что ж, пусть будет коммандер Мурис.

– Как пожелаете, сэр. Я все устрою.

Кируев, несомненно, видела, как плохо Брезан подготовлен к такому повороту событий, но она никак это не прокомментировала. Конечно, она не могла вести себя иначе – это было бы неподчинение. Брезан в бессильной ярости смотрел, как Кируев рассылает указания, даже не зная, на кого он злится. Может быть, на себя.

Они направились в конференц-зал пораньше на том основании, что было лучше оказаться там первыми. Брезан с трудом сдерживался, чтобы не вздрагивать от поступи Кируев – не потому что он ощущал нечто неправильное, но потому, что все время ожидал, что что-то пойдет не так. Генерал кашлянула, когда Брезан машинально занял свое прежнее место за столом. Он покраснел и решил остаться стоять, а Кируев медленно опустилась в кресло рядом с тем, что было во главе стола.

Первым прибыл коммандер Мурис. Он без малейших промедлений отдал честь и по кивку Брезана направился к месту напротив Кируев. Потом пришли большинство штабных офицеров. Последним был медик, смотревший на Брезана с нескрываемым скептицизмом.

Когда все расселись, Брезан сказал:

– Я понимаю, это чертовски странная ситуация, но то, что мне нужно от вас, очень просто. Я хочу честных оценок того, как обращались с роем после переворота, устроенного Джедао. – Он не объяснил ни своего присутствия, ни того, какого хрена ему понадобилась эта информация. По крайней мере, видимая покорность генерала Кируев придавала ему некий вес. – Будем двигаться по часовой стрелке, начиная с коммандера. Я уже выслушал доклад генерала Кируев в частном порядке.

– Сэр, – сказал Мурис. И приступил к отчету. Его ясная и лаконичная манера говорить не изменилась, и Брезан не мог не восхититься его хладнокровием. Хотя встреча записывалась, Брезан делал заметки, потому что иначе не смог бы сосредоточиться на том, что говорил Мурис.

Невозможно было избавиться от ощущения, что собравшиеся в зале офицеры излучают грусть. Но они должны были выполнять его приказы, потому что потеряли способность сопротивляться в тот самый момент, когда вошли и увидели знаки отличия верховного генерала. Кируев попыталась, но не смогла противостоять прямому приказу. В середине рассказа Муриса о первом сражении с Хафн Брезан рассеянно подумал, что было бы ужасно легко привыкнуть к тому, как люди смотрят на тебя с подобной преданностью – наверное, так и случалось с верховными генералами, а также с генералами, которые противоестественным образом накопили четыреста лет выслуги. Он уж точно не помнил ничего такого за время своей обычной карьеры.