Или ярость.
Или жажда мщения.
Ты замираешь перед последней дверью, задумываясь над тем, будет ли стоить победа принесенных жертв.
Вдруг все потери не имеют смысла?
Не получится ли так, что растерзанная душа не отыщет даже подобия покоя?
Это естественно: бояться сделать последний шаг долгого и кровавого пути.
Естественно.
Орсон облачился в облегающий, плотный, но не стесняющий движений комбинезон, сложил одежду и обувь в рюкзак, проверил работу «глухаря», но надевать шлем пока не стал, сгорбился, сидя на лавке, словно устал сопротивляться тяжелейшему грузу последних недель, и неподвижно уставился на серую бетонную стену.
Человеку естественно сомневаться перед последним шагом, и Мегера это прекрасно понимала.
Она заглянула в комнату, увидела потерявшегося Орка, тихо подошла и села рядом. Ничего не сказала, просто оказалась рядом, легко касаясь мужчины плечом, то есть сделала именно то, что нужно было сделать сейчас. И сидела тихо, не напоминая, что пора, до тех пор, пока Бен не сказал угрюмо:
– Надеюсь, все было не зря.
Сказал так, потому что сомнения делают человека угрюмым. Но сказал так, что стало ясно: не отступит. Окажись он один, возможно, поддался бы слабости, но не сейчас. Когда женщина рядом, мужчина идет до конца.
– Давай сделаем это, – прошелестела Мегера.
– Опять на вертолете?
– Нет, полетим на одноместных десантных дронах. Доводилось управлять?
– И не один раз.
– Вот и хорошо. – Девушка уперлась двумя руками в лавку и подняла плечи. Она тоже, как и Орк, смотрела на стену. – С помощью моих друзей из NATO я взломала коды безопасности периметра, и когда мы поднимемся в воздух, система будет считать нас своими: тяжелыми боевыми дронами, которые возвращаются с дальнего патрулирования.
– Слишком просто, – заметил Орк.
– У нас будет пятнадцать минут, – ровным голосом продолжила Мегера. – Через пятнадцать минут автономный сетевой робот пересчитает машины и поймет, что внутри запретной зоны находится два лишних дрона. – И улыбнулась: – Теперь стало сложнее?
– Теперь – да, – улыбнулся в ответ Бен.