Сон с каждой секундой все больше напоминал шпионский боевик: мы с Бригиттой находились в Трясине не в качестве трудовых мигрантов. Мы выполняли секретное задание для «Кампании за истинный сон». Я по поддельным документам устроился в «Гибер-тех», чтобы подняться по карьерной лестнице от низкоквалифицированного труда до должностей, открывающих доступ к конфиденциальной информации.

– Я простой санитар. Я притворюсь тупым. От меня ничего не добьются.

– Только не на этот раз. Она была там, в телефонной будке. Я ее видела, когда заходила в здание. Она все знает.

Я не знал, что мне следует на это ответить, но это было неважно; за меня заговорила Бригитта. И сказала она примерно то, что я и ожидал.

– Кики нужен валик.

Разумеется. Именно это она и должна была сказать. Я по-прежнему заполнял пробелы тем, что подворачивалось под руку. Я уже говорил: сон – это просто попытка подсознания построить связное повествование из разрозненных воспоминаний, фактов и мыслей.

– Он в надежном месте, – сказал я, имея в виду тубус, который только что спрятал в дымоходе, – и я вернусь за ним, обещаю, и доставлю его Кики.

Бригитта подняла бровь.

– Без тебя я не покину Двенадцатый сектор.

Раздался громкий стук в дверь. Мы его ждали, но тем не менее вздрогнули от неожиданности.

– Уэбстер! – послышался из-за двери голос, принадлежащий Токкате либо Авроре.

– Кто там? – невинным тоном, нараспев спросил я.

– А ты как думаешь? – продолжал голос. – Грымза? Немедленно открой дверь!

Мы с Бригиттой переглянулись.

– Комнату обыщут, – прошептал я. – Здесь не должно быть ничего, что связывало бы нас с тобой. Вот.

Протянув руку, я вытащил выцветшую фотографию, засунутую за часы в виде многоконечной звезды. Это был моментальный снимок нас с Бригиттой, сделанный в то прекрасное и теперь уже оставшееся далеко позади мгновение в Розилли. Я протянул его Бригитте.

– Ты ее сохранил? – сказала та. – Крайне опрометчивый шаг. Я ее уничтожу.

Она сунула снимок в карман, и мы какое-то мгновение смотрели друг на друга. Мы-они в последний раз видели друг друга, и, полагаю, мы-они это понимали. Прощальные слова дались нам без труда.

– Я тебя люблю, Чарли.