Спустя пять минут старенький «газик» был заполнен людьми, и Болт завёл двигатель. Сине-жёлтая растительность за окнами мгновенно сменилась залитой ярким солнцем сочной зелёной степью, обрамлённой далёкими светлыми рощицами, и Берёзов увидел прямо перед собой железнодорожный переезд. Тупика, которым дорога заканчивалась перед насыпью, больше не было, вместо этого просёлок пересекал железнодорожное полотно и уходил вдаль, словно барьера Красной Зоны уже не существовало. Утыканная орудийными стволами и ракетными башнями громада бронепоезда сдвинулась с места и плавно покатила прочь, удаляясь противоестественно быстро для столь небольшой скорости. Преграждающий дорогу шлагбаум поднялся, и «газик» деловито пополз через переезд, оказываясь по ту сторону насыпи. Машина прошла с десяток метров, и Туман почувствовал, как погружается в дремоту. Пожалуй, после всего произошедшего немного вздремнуть не будет с его стороны проявлением безалаберности. Внутри загадочного «газика» пассажирам ничего не грозит, отбиваться от врагов не требуется. Погибшие учёные ОСОП, помнится, выдвигали какие-то версии о том, что чудо-автомобиль перемещается по Ареалу вообще через иное измерение, недоступное обитателям планеты. Раз воевать не с кем, почему бы не поспать… Силы ещё понадобятся, чтобы испортить врагам торжество по случаю победы.

Иван закрыл глаза, засыпая. И снилось ему, будто он всё так же едет в чудо-машине Болта, только его израненные друзья и соратники больше не страдают от боли и повреждений. Брезентовый тент, закрывающий автомобильный салон, куда-то исчез, видимо, Берёзов не заметил, как Болт снял его в силу хорошей погоды за бортом. Весело бегущий через зелёную степь «газик» превратился в кабриолет, тёплый ветерок, наполненный ароматами цветущих луговых трав, приятно овевал лицо, усталость улетучилась куда-то бесконечно далеко. Позади негромко звучал жизнерадостный гомон разговора, похоже, друзья старались не разбудить его ненароком. Айболит с Водяным рассказывали остальным забавные байки из медицинских и юридических будней, женщины весело смеялись, Кварц сдержанно хихикал, ненавязчиво намекая, что анекдоты с той ещё бородой, и Рентген время от времени безапелляционно указывал рассказчикам на логические нестыковки повествования. Болт молча улыбался, поглядывая на всех в зеркало заднего вида, и неторопливо крутил баранку. Ярко светило солнце, от далёких рощиц лёгкие порывы ветерка доносили птичье пение, где-то совсем недалеко стрекотал сверчок… Потом дорога втянулась в изумительной красоты сосновый бор, залитый светом не хуже, чем прилегающая к нему степь, и Иван сквозь сон любовался совершенно огромными, идеально ровными могучими деревьями, уходящими ввысь на нереальную высоту. Заметив приближающуюся машину, откуда-то сверху вниз по мощному стволу скользнула белка и замерла на уровне человеческого роста, вопросительно глядя на Берёзова, и Туман пожалел, что у него с собой нет никакого лакомства для большеглазой пушистой крохи. Присмотревшись, он понял, что сосновый бор кипит жизнью и его обитатели совершенно не опасаются наполненного людьми автомобиля. Кажется, мотор «газика» стал урчать как-то иначе… более плавно, что ли… видимо, Болт так сделал специально, чтобы не нарушать окружающую гармонию. Иван порадовался столь редкому и приятному сну, в котором на душе легко и свободно настолько, что хочется поспать подольше. Он не сразу заметил, что «газик» покинул чащу и вышел на большую лесную поляну. Потому что поляна эта одновременно была и при этом её не было. Пространство впереди являлось не тем, что видели глаза, и Туман понял, что автомобиль вновь накрыт тентом, а в салоне стоит тишина. Неожиданно перед Болтом, прямо в лобовом стекле, возникло лёгкое свечение, внутри которого вспыхнул какой-то образ. Берёзов хотел было разглядеть, что там, но во сне не смог повернуть голову. В салоне раздалась короткая фраза на непонятном, но до боли знакомом языке, и Болт убрал руки и ноги с элементов управления автомобилем. Туман подался вперёд, надеясь услышать продолжение фразы, и внезапно осознал, что хорошо понимает слова давно забытого языка, более того, когда-то очень давно, не в этой жизни, это был его родной язык…