Потом грохот стал уменьшаться, как будто её уносили подальше от оживлённой дороги. Оставался лишь плеск воды под ногами спешащего мужчины. Болезненное ощущение слабости заставляло прикрывать глаза и сильно сжиматься от промозглого холода, да ещё, как ни странно, задрёмывать…

- Никас, это она? – вдруг ворвался под накидку детский голосишко. – Ты нашёл её?

- Нашёл-нашёл, - скороговоркой ответил нёсший её мужчина. – Открывай калитку.

Металлический скрежет возвестил о том, что его просьбу (а сказал он мягко), кажется, только что выполнили… Она засыпала от холода, слишком медленно согреваясь в равномерном движении, совершенно равнодушная к происходящему от слабости, и в полудрёме слышала:

- … Горячую воду налить бы ей… В сухое переодеть…

- Никас, а она не умерла?

- Клади её на лежанку!

- Лисса, принеси одеяло с камина – оно уже согрелось!

Её, абсолютно безвольную, уже лежавшую на чём-то сравнительно мягком, а главное – сухом, раздели, закутали в тёплое, местами даже горячее одеяло, а потом подняли ей голову. Шея не могла, не хотела напрягаться. Голову ей придержали и заставили выпить воду – чуть горячей, чтобы можно было назвать тёплой. Обычную воду, если бы не едва уловимый привкус мёда и мяты… С трудом глотая, она выпила – и тепло разлилось внутри… Голоса стали тише, и она заснула с мыслью о том, что ноги остались холодными и их трудно согреть…

- … Агни…

Шёпот толкнулся в ухо.

Аня открыла глаза в темноту. Открыла рот, чтобы лучше слышать эту темноту.

- Агни, я замёрзла, - прошептал кто-то очень близко, дыша теплом в её лицо. – Пусти меня к себе, под одеяло…

Она выпростала руку из-под одеяла, внезапно испуганная. Дома никого из посторонних не должно быть! И тем более – детей.

- А-агни-и… - обиженно, чуть не плачуще проныл уже вслух детский голосок.

Осторожно, боясь слишком сильно откинуть пышущее жаром одеяло, а потому прижимая его к себе, она села на кровати – и снова пока ещё слабо удивилась: почему так жёстко? Вроде и матрас есть, но… И в этот момент, наверное, наклонилась чуть в сторону: свет откуда-то издалека мягко очертил линии махонькой фигурки, стоявшей рядом. Снова плачущее: «Агни, мне холодно-о…»

Она подняла руку и неуверенно опустила ладонь на голову ребёнка. А потом снова легла и отодвинулась, всем своим движением приглашая: «Иди ко мне». Маленькая, тощая, слишком прохладная для ребёнка, даже закутанного в одежду, фигурка быстро юркнула под приподнятое одеяло. Аня решила разобраться со странным сном утром, когда солнце привычно войдёт к ней в комнату… А пока… Обняв прильнувшего к ней ребёнка, грея его и дыша горячечным теплом в его макушку, она подоткнула со всех сторон одеяло и постаралась уснуть… Последняя мысль: она где-то сильно простыла – и ей снова снятся странные сны.