Особенно о том, что мне сделали похитители.
– Что бы ни случилось, не думайте, будто вы в чем-то виноваты. Вы были беспомощны. Вы можете рассказать нам
Она разговаривала со мной в комнате, где одну стену занимало огромное зеркало, и все время посматривала в него, когда я не отвечала на ее вопросы. Нет, серьезно?! Она правда думает, я такая дура?! Обалдеть можно! Я что, не пойму, что это одностороннее зеркало?!
Мне нечего было им сказать. Мне было нечего сказать о том, что пришлось пережить в том доме в лесу, ни одной живой душе. Я даже думать об этом не хотела. От этого болела голова, жгло в глазах и разрывалось сердце. Не столько от самого похищения, хотя и его одного бы хватило. Но Каллум… Думать о Каллуме было невыносимо. Однако, о чем бы я ни задумывалась, все, похоже, так или иначе сводилось к нему. Я не могла забыть о нем ни на миг. И от этого впору было спятить.
Я вошла в кухню и сделала себе сухих тостов и чашку слабого черносмородинового чая. Помогло. Немножко. Совсем немножко.
– А, вот ты где. – В кухню вошла Минни и села напротив меня на барный табурет. – Как ты себя чувствуешь?
– Нормально, не считая желудочного гриппа.
– Тебя ведь уже несколько дней тошнит по утрам? – Минни нахмурилась.
– А ты откуда знаешь?
– Слышала, как ты обнимаешься с фаянсовым другом!
Я подняла бровь и откусила еще тоста. Сейчас я едва ли оценила бы так называемый юмор моей сестры – не было настроения.
– Когда ты наконец расскажешь, что с тобой случилось во время похищения? – спросила Минни.
– Никогда.
– Не держи в себе…
– Минни, отвали, а?! – рявкнула я. – То, что меня похитили, никак на тебе не скажется, никоим образом, поэтому выкинь это из головы и оставь меня в покое.
– Что ты такое говоришь?! Я за тебя волнуюсь.
– Так я и поверила. – Я снова принялась жевать тост.
– Что там с тобой произошло? – тихо спросила Минни.
– Меня похитили. Я сбежала. Теперь ты знаешь столько же, сколько и я. – Я дожевала последний тост и запила быстро остывавшим ягодным чаем.