Стоя в почетном карауле у гроба правителя, открытого для последнего прощания, полковник Покровский с трудом сдерживал слезы. В стылую мартовскую землю уходил не просто боевой товарищ и командир, сумевший удержать страну от революционного развала и одержать победу в самой тяжелой и ужасной за всю историю человечества войны. Уходил кумир и вождь, которому столь много было еще нужно сделать, уход которого разом осиротил многие миллионы людей.

Пост правителя и вместе с ним всю власть над огромной страной унаследовал московский генерал-губернатор Алексеев, успевший за эти месяцы полностью освоиться в роли наследника Корнилова.

Под хмурым небом прощалась Россия со своим Верховным правителем, и не менее хмурая погода стояла над побережьем Британии. Горьким похмельем обернулось для коварного Альбиона заваренная им же эта ужасная война. Слишком большими были людские потери среди британцев и их союзников, слишком огромными были разрушения в городах метрополии. Стремясь одержать победу, впервые за всю свою историю Британская империя очень близко подошла к опасной черте, за которой начиналось саморазрушение государства. Многие влиятельные члены английского общества считали эту победу пирровой, но правящий кабинет не был согласен с подобной оценкой и готовился дать бой своим оппонентам.

Сэр Уинстон Черчилль, находясь в своем фамильном поместье Родни-стоун, вместе со своим бессменным секретарем Бригсом, сидел перед ярко горящим камином и покуривал свою неизменную сигару. Устроившийся рядом с патроном на стуле неизменный секретарь Черчилля Бригс внимательно слушал его рассуждения после запоздалого завтрака.

– Поймите, Бригс, я ничуть не стыжусь своего поступка на Рейне. Я считаю его патриотичным, поскольку мы победили и, как это было испокон веков, можем позволить себе любую вольность над побежденным врагом. Да-да, любую, пусть даже и не вполне пристойную в мирное время, но вполне приглядную на войне, – уверенно вещал Черчилль, комментируя статью во вчерашней «Таймс», которая описывала, как он публично мочился в воды Рейна с моста кайзера Вильгельма под Кельном.

– Побежденная нация все стерпит и покорно промолчит, подобно молоденькой проститутке, с которой переспали, не заплатив при этом ни пенни. Мы победили кайзера, и теперь в нашем распоряжении его колонии, его флот и его народ, который будет платить нам ту сумму контрибуции, которую мы им укажем при подписании мирного договора. А уж мы посчитаемся с ними за каждую трубу наших разрушенных домов.

– Да, наши потери в этой войне очень большие, – осторожно промолвил Бригс, – мало кто предполагал, что немцы будут драться так яростно и упорно.