Лёва даже не улыбнулся.

— Нет. Целители либо сходят с ума, либо убивают себя, либо... — он нахмурился, — либо остаются вместе с тем, кого они вылечили. Будь Аглая послабее, как Целитель, то у неё были бы шансы. Но она была сильной, а значит, и любовь у неё возникла сильная.

Я потёр лоб.

Ну кто бы знал, а?

И что теперь? А если Джанко вдруг решит тоже что-нибудь с собой сделать? Как её теперь уберечь? Судя по симптомам, у неё, и правда, может помутиться рассудок.

В поиске решения проблемы я изучил кучу документов и книг в библиотеке. Мне помогала Исидора, но даже вместе мы не особо преуспели. Нарыли несколько свидетельств таким же случаям, как у меня и Джанко, и все эти случаи заканчивались либо ранней смертью Целительницы, либо отшельничеством и сумасшествием, либо... кхм... свадьбой с пациентом.

Исидора, конечно, поняла сразу, зачем мне все эти сведения.

Ну не для сочинения же.

— Вот это ты влип, — покачала она головой. — Надеюсь, она хоть не глупая, и ты сможешь её терпеть?

— Она далеко не глупая. И красивая. И сильный маг, — ответил я. — Но всё это неправильно.

— Ещё бы. Получается, что у неё нет выбора. А вот у тебя он есть. Ты не обязан ей ничем. Она лечила тебя добровольно.

В тот момент мне хотелось провалиться сквозь землю.

Исидора ведь не знала, что благодаря моей настырности и легкомысленности в Ютаке я тоже приложил к этому руку, да и в Котлованах не особо-то сопротивлялся. Ну а что мне тогда было делать — сдохнуть там, что ли?..

В отчаянии я обратился к Софии Лайфоро.

Она хоть и была Знахарем, а не Божественным Врачом, но считалась сильной Целительницей. София обладала рангом Врача Трёх Богов, как и Лидия Зернова из Ютаки.

Её ответ тоже оказался не слишком радужным:

— В лёгких случаях можно излечиться, если долго не видеть пациента. Но не со всеми это работает. Особенно когда Целитель обладает большой силой, а болезнь усугублена чувствами. Есть только один способ, самый радикальный. Отказаться от врачевания. Совсем. Не применять свой Божественный Дух, не выпускать его. Ну и не видеть пациента, конечно. Вообще никогда не видеть. Тогда привязанность иссякнет.

Это прозвучало как приговор.

До самого выходного я всё время возвращался к мыслям о Джанко. Когда сидел на занятиях, когда дрался на мечах или создавал броню на уроках у Коровина, когда чистил загоны с Мидори, когда тренировался с Лёвой или Исидорой, когда писал лекции, читал в библиотеке, засыпал или просыпался.

И вот когда наступил выходной, я опять открыл глаза с этой мыслью, но пришлось отодвинуть её на второй план, потому что именно сегодня должно было случиться то, к чему я так тщательно готовился.