Даже ощутил чувство неловкости, но сразу отмёл его: мне нужно было понять мотивы доносчика.

Джанко описывала свои чувства и метания, свою ненависть к Мидори, ведь она искренне считала, что мы с ней тайно встречаемся. Джанко терзалась своей влюблённостью и ненавидела себя за это. Она пыталась с ней бороться, но делала себе ещё больнее.

Все эти потоки чувств были обрушены на листок бумаги. Но зачем? Какой смысл писать это в доносе? Для Орлова любовные переживания какой-то девчонки не играют роли.

А потом я услышал:

«Я была готова отдать жизнь, чтобы исцелить его в Котлованах. Я не просто любила его, но и знала: если не выживет он — не выживет никто.

Он был нашим спасителем.

Он использовал не только свой психодух, но и неведомую силу, заключённую в его тетради. Ни одному магу не покорялись соляные знаки с такой лёгкостью, а ему покорялись. Он рисовал их прямо в воздухе, как Мастер Материй, а применял, как маг, открывший в себе древнюю силу.

И тот странный свиток, который он достал из кармана мёртвого стюарда.

Я увидела это случайно, когда лежала раненой после схватки с ниудом в салоне верхолёта. Мидори была занята моей раной, но я заметила, что Оками обшаривает труп, забирает у него золотое кольцо и свиток. Не знаю, что именно там было, но это его сильно заинтересовало. Это было что-то важное для него, очень важное...».

— Джанко, чёрт... что ты наделала?.. — прошептал я себе под нос.

Благодаря её словам Орлов так сильно заинтересовался моим атласом и его «древней силой». И картой, конечно.

Только насчёт карты стюарда был интересный момент. Джанко назвала её «свитком». Она не знала, что там изображено, потому что не могла этого видеть.

И ведь Орлов, допрашивая меня, тоже произносил только слово «свиток». Он не сказал «карта».