Невыносимый шум заглушал даже удары заходящего от ужаса сердца, заставляя погрузиться в хаос.

Напуганная до смерти Мила не могла даже дышать — кислорода стало не хватать, она пыталась поймать воздух ртом, ее колотило, пот крупными градинами катился по лбу и стекал на спортивную куртку, оставляя темные следы. Перед глазами пролетели события, произошедшие пару лет назад: Чернобыльская АЭС, разрушенный взрывом энергоблок, пламя, лизающее темное небо, несколько красных машин, носилки с пожарными с ужасными ожогами и взгляд пронзительных синих глаз.

“Я вернусь обратно в Москву и обо всем забуду. Меня ждут… меня дети ждут! Внуки!.. А если бы с ними что-то случилось?! Я больше не могу подставлять себя под удар!..” — дрожащими ногами, опираясь трясущимися от волнения и испуга руками, девушка поднялась, стараясь сдержать рвущийся изо рта крик ужаса. Поблизости творился настоящий хаос, люди кричали, выносили близких и бежали в сторону дорог, где их уже ждали кареты первой медицинской помощи.

“Если бы Саша узнал… Он бы этого не пережил…”

Мила, пошатываясь, шла по переполненной автомобилями и визжащими машинами дороге и смотрела пустым взглядом в медленно появляющийся горизонт. Лучи солнца, появившиеся в первые часы обычного летнего денька, исчезли в дыму и огне, пожирающий останки вагонов. Она обернулась и напоследок посмотрела на исчезнувший под обломками перрон.

Когда пришлось посетить Чернобыль, никто не пришел ей на помощь после.

IV

IV

— Все прошло отлично, мой друг. — Долгожитель перехватил крепкую ладонь мужчины в очках, с темно-коричневым пятном на лысине, и пожал пальцы, не снимая кожаных черных перчаток. — Вы только не убивайтесь так, смотреть на вас тяжело. Я обо всем договорился, мои друзья в Германии придут вас с распростертыми объятиями. Вы только не забудьте, о чем мы с вами договаривались, и все будет хорошо…

— Я не готов предать свою страну! Свой народ! Своих близких, в конце концов! — воскликнул бедолага в костюме, выдержав драматическую паузу и всматриваясь в происходящее в городе. — Я с большим трудом простил тебе Чернобыль, но Арзамас тебе никогда не прощу!

— Это всего лишь несчастные людишки, да к тому же, никому не нужные, — на бледном лице появилась ухмылка. Едва заметная издевка спряталась в уголках губ. — Знаете, я могу и передумать. У вас много врагов в партии, Михаил Сергеевич. Например, Борис, с которым вы не можете нормально контактировать. Он только и ждет, чтобы вам насолить…

— Чем же мы так тебе насолили, а? Что мы такого сделали, что ты готов предать и развалить собственную страну, в которой родился, в которой прожил не один год? А? Скажи? Или это большой секрет?