- Она грешила с вами… или вы с ней… да какая разница! – Катрин начала вырываться из его рук. – Отпустите меня! Я обещаю вам, больше никогда не заговорю об этом. Было – и было…
Он не отпускал ее, только прижимал к себе еще крепче, не зная, сердиться ему, смеяться или начинать страдать. Последнее выходило у него наиболее живописно.
- А у нас с вами, любовь моя, тоже было и было? Так вы к этому относитесь? Я не мог простить вам поцелуя короля, вы же простили мне ночь со шлюхой. Простили? Как вообще можно такое простить, Катрин?
Многовековые честь и гордость графов дю Вириль отразились яростью в глазах маркизы Катрин. Изловчившись, она выскользнула из его объятий и отступила от него на шаг.
- «Тоже»? «Тоже»?! Вы смеете полагать, что то, что было меж нами, я могу считать равным тому, что было у вас в той грязной гостинице среди клопов? – ядовито бросила она. – Вы смеете сравнивать меня с… ней? Вы… - она замолчала и криво усмехнулась своей неожиданной догадке, - вы считали меня такой же. Тогда, в саду… Верно?
- Не верно! – взревел маркиз де Конфьян и, схватив ее за руку, снова упрямо притянул к себе. – Не верно, потому что вы обманываетесь сейчас! Катрин! Услышьте меня! С Аделиной у меня ничего той ночью не было и не могло быть! Вашими усилиями я на других женщин даже смотреть не могу! Недаром слуги считают вас ведьмой. Вы же околдовали меня! Каждый день, каждый час я думаю о вас! Только для вашего имени бьется мое сердце. Только для ваших глаз я дышу. Только ваш образ преследует меня денно и нощно! Так о каких аделинах вы говорите? Их нет и не было с тех пор, как я впервые увидел вас. Их не может быть, потому что для меня существует только моя Катрин. Услышь меня!
Он всегда так много значения придавал словам.
Но Катрин теперь и сама желала его слов.