– Я больше не хочу говорить о «Воронах», – сказал Кевин. – С тех пор как умерла моя мать, все только и крутилось вокруг них. Я уже не «Ворон» и никогда не стану им снова. Честно признаться, я и не должен был попасть в эту команду. Мне следовало пойти к тренеру Ваймаку в тот же день, когда я узнал, что он мой отец. Пойти к нему, а потом поступить в Пальметто.

– В тот день… – Журналистка запнулась, потом уточнила: – Вы сказали, тренер Ваймак – ваш отец?

– Именно так. Я узнал об этом в старшей школе, – пояснил Кевин, – но ему не сообщил, так как думал, что хочу учиться в университете Эдгара Аллана. Тогда мне казалось, что стать лучшим можно только в составе «Воронов». Я купился на лживые обещания сделать меня топовым игроком страны. Поверил им, а зря. Я долго выступал под номером два и в конце концов понял: на меня были другие планы. Все знают, что «Вороны» зациклены на своем превосходстве: у них должны быть лучшие нападающие, лучший стартовый состав, лучшая команда. День за днем тебе вбивают это в голову, убеждают тебя в этом, заставляя забыть, что лучшим в итоге бывает кто-то один. Тебя заставляют верить в это до тех пор, пока на ту же удочку ведутся и другие, но потом вдруг фанаты выходят за рамки, а Комитет требует объяснить неприятный инцидент в команде. И тогда «Вороны» отказываются от этой стратегии и переходят к устранению неугодных. Кстати, вам известно, что я ни разу в жизни не катался на лыжах? Когда-нибудь мечтаю попробовать.

Журналистка, разумеется, с ходу не поняла важность последней ремарки, однако много времени на это не требовалось. Нил, который моментально уловил смысл, покачнулся: по венам хлынул адреналин. Он метнул быстрый взгляд на Эндрю, тот на него не ответил, хотя внимательно слушал и сверлил глазами затылок Кевина. Не дожидаясь, пока репортерша сообразит, что к чему, Кевин сказал:

– Передайте «Воронам», чтобы готовились к встрече с нами. Мы к ней уже готовы.

С этими словами Кевин развернулся и пошел прочь. Несколько секунд репортерша ошеломленно глядела ему вслед, потом затараторила на камеру, комментируя все, что только что услышала. Нил и Эндрю не стали слушать ее возбужденный щебет и двинулись за Кевином.

Тот направился прямиком в раздевалку, молча протиснувшись мимо своих товарищей, бурно радовавшихся победе в фойе. Он бросил перчатки и шлем на скамейку, подошел к раковине и схватился за ее край. Кевина слегка пошатывало, как будто его плохо слушались ноги, а руки так сильно дрожали, что Нил, стоявший в дверном проеме, заметил это даже на расстоянии. Кевин, однако, не упал, а наклонился вперед и уперся лбом в зеркало.