Это все, что он успел сказать, – автоматная очередь пригвоздила толстяка к стене. Сумо, булькнув горлом, осел в нелепой позе, а я, повалившись на пол, пополз внутрь здания, пока за моей спиной разгоралась перестрелка между громилами Сумо и людьми, приехавшими на черном кадиллаке. Я выбрался на улицу через подвальное окно. Аллея за зданием была пуста, только у мусорного бака сидел человек в форме полицейского спецназа, будто отдыхая. Только приблизившись, я заметил, что его лицо превратилось в кровавое месиво, а из живота торчал кусок арматуры. Вдалеке раздавались крики и частые выстрелы. Пошатываясь, я добрался до перекрестка, где затерялся в толпе. Дым и темнота надвигающейся ночи спасли меня от разоблачения. Но увидев, как в одной из разбитых витрин двое мужчин насиловали девушку прямо на осколках стекла, а толпа безучастно неслась мимо, не пытаясь им помешать, я понял, что в городе происходило нечто зловещее. Уже стемнело, и вместо отключенных уличных фонарей город был подсвечен заревом пожаров: горели небоскребы, торговые центры, заправочные станции.

Чтобы выбраться из толпы, я пробежал еще через несколько аллей. Чудом поймав такси, я выкрикнул автопилоту свой адрес. Машина домчала меня до дома, и я поторопился нырнуть в ворота, завидев приближающуюся группу с факелами. Не включая свет, приказал Аманде привести дом в режим максимальной безопасности и поднялся в кабинет, где находились наши с Катрин компьютеры. Я звал Катрин, уже зная, что ее здесь нет.

В кабинете было тихо и спокойно, будто в нескольких километрах отсюда не бушевало безумие. Я вывернул на пол ящики в поисках ключа от сейфа, где хранился позолоченный пистолет, подарок президента Азовстана. Покойного президента. Среди хаотичных новостей на экране такси промелькнул ролик: разъяренная толпа терзала его безжизненное тело. Ключ я не нашел.

Зато в глаза бросился маленький блокнот с замочком. Дневник Катрин! Мне так нравилась ее старомодная любовь к бумаге, книгам. И вот я судорожно перелистываю страницы дневника в самый конец, в поисках хоть какой-нибудь информации о ее местонахождении.

Страницы исписаны мелким и аккуратным почерком. Иногда попадаются сложные абстрактные рисунки, над которыми Катрин, видимо, просидела не один час. Так она, перенося на бумаги образы из своего подсознания, увязывала их единым смыслом. Из дневника выпадает последняя зарисовка, набросанная на листе с логотипом отеля. На картинке – целый мир теснится внутри огромной мрачной головы, породившей его и питающейся им одновременно. Обратная сторона листа испещрена телефонами и именами, много раз обведено «Нинг Буакао». Я откладываю рисунок и читаю последнюю запись в дневнике.