— Садись.

Рик раскланялся и сел.

— Там вино на столе, разольешь?

— Да, ваше величество.

— Вот и отлично. Дорогая, оставь нас и распорядись, чтобы не беспокоили…

Милия послушно сделала реверанс, поцеловала мужа в щеку и вышла.

Гардвейг дождался, пока Рик подаст ему кубок, и кивнул на дверь, за которой скрылась жена.

— Ругается, если я вино пью. Докторусы запрещают… А она им верит, беспокоится… хоть на старости лет мне повезло.

— Ее величество — одна из самых очаровательных женщин Уэльстера, — согласился Рик.

— Да, с лица воды не пить. Милия еще очень добрая. И сыновей мне родила. И меня любит без памяти. Что еще надо?

Гардвейг смотрел серьезно. И Рик решился:

— Чтобы любовь была взаимной.

Гардвейг улыбнулся. Не зло. А очень… понимающе.

— Эка ты куда хватил. Любовь — это роскошь, недоступная королям.

— Но…

— Хочешь сказать про меня? Так Милия у меня седьмая. А до того мне хлебнуть пришлось. И изменяли, и предавали, и отравить пытались. Или ты мне сейчас про отца скажешь?

Рик мог. Тем более что историю любви Джессимин и Эдоарда давно разнесли менестрели.

Но Гардвейг только улыбнулся. Почему-то грустно.

— А ты не задумывался, сколько пришлось ждать твоей мачехе? Она бы и сейчас ждала, если бы не умёрла твоя мать. Ты ее хоть помнишь?

— Нет, ваше величество.