Парфён не гнал. Щадил не очень быстрый «Луноход» Шамы. Всю дорогу молчали. Было гнетущее напряжение от неизвестности после стычки с ночными мародёрами. Кто-то их убил, разорвал и съел, а затем спокойно исчез. В памяти Егора всё ещё стояли горящие огни глаз неведомого громадного существа.

— Шама в последнее время, какой-то совсем замкнутый стал, — нарушил безмолвие Парфён.

Егор пристально посмотрел на танкиста.

— В последнее время? — переспросил он, — никак не могу припомнить Шаму весёлым балагуром. Он всегда какой-то замкнутый, такова его сущность?

Парфён только пожал плечами.

— Далеко ещё до «Октябрьской»? — сменил тему Малёшин.

— Нет, час, полтора не больше.

— Бывал там?

— Проездом в детстве. С отцом ездили в Анапу. Как раз по дороге.

— И что там?

Парфёну, собственно было безразлично, что там, но пусть лучше пустая болтовня, чем гнетущее безмолвие.

— Станица, несколько магазинов, пекарня есть, рыночек маленький.

Егор на секунду отвлёкся от описания населённого пункта, который давно уже не посещал, чтобы посмотреть в зеркало заднего вида, все ли в порядке. Тревоги ничего не вызвало, в повороте он рассмотрел, что Шама немного отстал, зато бензовоз чуть не подталкивал его в бампер.

— На кой чёрт ему этот «ЛУАЗ»?

— Что? — переспросил Парфён.

— Не пойму, чем ему «Луноход» так дорог? Машин же много, с чекой и без. Бери любую. Нет, упёрся, шаман доморощенный.

— Да ладно тебе. Хочет пусть мучается. Отец оставил. Память.

Парфён немного повеселел, заулыбался.

— Он конечно странный типок, но в нём что-то есть. Помнишь «палкан» на меня напал, ну тот из спецов. Так вот, у меня тогда в башке помутилось так же, как во время колдовства Шамы.

— У тебя в башке может помутиться и от борща домашнего.