– Что здесь было?
– Древняя молельня.
Посмотрев на небо, потемневшее после захода солнца, Сафия перешагнула через молельный коврик на полу. Она прошла туда, где в двух стенах были высечены грубые ниши, назначением которых было сориентировать верующих, в какую сторону обращать молитвы. Сафия знала, что более новая ниша обращена к Мекке. Она подошла ко второй, более древней.
– Вот как молился пророк Иов, – пробормотала Сафия, обращаясь не столько к Кассандре, сколько к себе самой. – Лицом к Иерусалиму.
Встав в нишу, Сафия обернулась назад, в ту сторону, откуда только что пришла. В сгущающихся сумерках она разглядела металлическую крышку колодца. Окаменевшие следы указывали прямо сюда. Сафия осмотрела нишу и приложила руку к остатку стены, сложенной некогда из блоков местного песчаника.
Песчаник – тот самый камень, из которого было высечено изваяние, заключавшее в себе железное сердце.
К ней подошла Кассандра.
– Вы что-то знаете, но не говорите нам.
Сафия почувствовала, как ей под ребро ткнулось дуло пистолета. Она даже не заметила, когда Кассандра успела его вытащить.
Не отрывая ладони от стены, Сафия обернулась. Заговорить ее заставил не пистолет, а собственное любопытство.
– Мне нужен металлоискатель.
Когда Пейнтер подъехал к повороту на грунтовую дорогу, уже опустилась ночь. Зеленый знак с арабской вязью сообщил: «Джебаль Эйттин – 9 км». Расставшись с асфальтовым покрытием, машина затряслась на гравии. Пейнтер свернул с асфальта на щебенку, не сбросив скорость. Брызнувшие из-под колес камешки громко забарабанили по днищу, напоминая пулеметные очереди. Беспокойство Пейнтера возросло еще больше.
Омаха сидел спереди справа, опустив до половины стекло. Денни устроился на заднем сиденье позади брата.
– Помни, у этой развалюхи нет полного привода, – предупредил Денни.
Его зубы стучали громче грохота машины.
– Я не могу ехать медленнее! – крикнул в ответ Пейнтер. – Когда мы окажемся ближе, придется двигаться осторожнее. С выключенными фарами. А пока что надо поднажать.
Омаха проворчал что-то одобрительное.