В дороге Пейнтер вкратце рассказал обо всем, что с ним случилось. В том числе передал слова высокого мужчины в черном, который назвал число шестьдесят девять, сосчитав что-то на железном шесте.

– Это соответствует тому, что мне удалось услышать, – сказал Пейнтер.

– Но Кассандра решила, что речь идет о милях, – продолжал Омаха. – О наших милях.

– Ну и?..

Омаха взглянул на него так, будто речь шла о чем-то очевидном.

– Если реликвия, обнаруженная в гробнице Иова, имеет такой же возраст, как и железное сердце, – а это должно быть именно так, правда? – значит, она была создана приблизительно во втором веке до нашей эры.

– Наверное, – согласился Пейнтер.

– А в те времена понятие мили определяли римляне. Миля равнялась пяти тысячам римских футов. Но в римском футе всего одиннадцать с половиной дюймов. И Сафия должна это знать! Она не стала спорить с Кассандрой, решившей, что речь идет о современных милях, и направила эту стерву искать иголку в стоге сена.

– Так какое же истинное расстояние? – спросил Кроу, склоняясь над картой.

Омаха принялся жевать большой палец, поглощенный вычислениями в уме. Через минуту он сказал:

– Шестьдесят девять римских миль соответствуют чуть больше чем шестидесяти трем современным милям.

– Он прав, – подтвердила Корал, тоже сделав необходимые подсчеты.

– То есть Сафия послала Кассандру в точку, которая находится в шести милях от истинного места, – хмуро подытожил Пейнтер. – Не такое уж большое расстояние.

– В пустыне, – возразил Омаха, – шесть миль равняются шести сотням.

Кроу понимал, что Данна переполняет гордость за Сафию. Он решил не развеивать это чувство, понимая, что эта уловка задержит Кассандру ненадолго. Как только она поймет, что в указанном месте ничего нет, она начнет наводить справки. И кто-нибудь разрешит эту загадку. По прикидкам Кроу, Сафия позволила им выиграть максимум день-два.

– Покажите на карте, где находится истинное место, – попросил Пейнтер.

Омаха возбужденно закивал.

– Давайте-ка посмотрим.

Он быстро подвинул линейку и булавки, измеряя и пересчитывая. Вдруг его лоб пересекли складки. Омаха воткнул булавку в карту и недоуменно воскликнул:

– Но это же бессмысленно!