Пейнтер украдкой взглянул на голубой кружок на экране компьютера. При мысли о Сафии у него по всему телу разлилось тепло. Это была не любовь, по крайней мере еще не любовь. Однако это чувство было гораздо глубже просто уважения и дружбы. Пейнтер ухватился за эту возможность, за скрытый у него в душе потенциал. Значит, на свете есть хорошие женщины, чьи сердца такие же искренние, как и его собственное. И он сможет их любить.
Пейнтер перевел взгляд на Кассандру. Ярость схлынула.
Должно быть, Кассандра прочла что-то у него на лице. Она ожидала найти обреченность, но вместо этого встретила спокойствие и непоколебимую решимость. У нее в глазах появилось смятение, за которым Пейнтер разглядел более глубокое чувство – мучительную боль, сверкнувшую лишь на мгновение. Но безудержная злоба тотчас сожгла дотла в ней все прочие чувства. Кассандра резко вскочила, схватив пистолет. Пейнтер продолжал спокойно смотреть на нее. Пусть она пристрелит его прямо сейчас. Это будет лучше, чем попасть в руки к ее начальству.
Кассандра издала звук – нечто среднее между смешком и всхлипыванием.
– Пусть тобой займется Священник. Но я, пожалуй, приду полюбопытствовать.
– Священник?
– Его лицо будет последним, что ты увидишь в своей жизни.
Кассандра круто развернулась и направилась к двери. Пейнтеру показалось, что в ее в последней фразе он услышал страх. Голос Кассандры прозвучал в точности так же, как голос охранника, оставившего комнату несколько минут назад. Это страх перед тем, кто занимает более высокое положение, будучи человеком беспощадным и жестоким.
Пейнтер неподвижно застыл на койке. Остатки паутины, сотканной действием успокоительного, сгорели во внезапно вспыхнувшем пламени прозрения. Пейнтер закрыл глаза, оглушенный догадкой. Священник. В это мгновение Пейнтер со всей определенностью понял, кто именно возглавляет «Гильдию» или, по крайней мере, направляет руку Кассандры.
Все оказалось гораздо страшнее, чем он предполагал.
– Должно быть, это дворец царицы, – сказал Омаха.
Сафия смотрела на огромное строение, которое возвышалось на противоположной стороне внутреннего дворика, залитого черным стеклом. Омаха водил лучом фонарика по величественному зданию. На квадратном основании стояла круглая четырехэтажная башня, увенчанная зубчиками. Башню украшали арки из выдутого стекла, которые поддерживали балконы, выходящие на город. Перила и стены были усыпаны сапфирами, бриллиантами и рубинами. В отблесках голубоватых сполохов, искрящихся под сводами пещеры, тускло сияли золотые и серебряные крыши. И тем не менее Сафия окинула здание критическим взглядом.