Остальные боевики видели все своими собственными глазами. Вдалеке продолжалась перестрелка, гремели автоматные очереди, но здесь никто не двигался. Омаха поднял взгляд.
Свод полыхал, пламя заполнило весь купол. Тут и там сверху срывались новые разряды, ослепительными дугами ударяющие в пол. Где-то на соседней улице вырвался другой крик, такой же, какой прозвучал здесь.
– Все повторяется снова, – пробормотала Корал.
Омаха посмотрел на мертвого боевика, погребенного в стеклянной глыбе. Он понял, что она имела в виду.
Огненная смерть опять вернулась в Убар.
Пейнтера подбросило вверх – двадцатитонная махина перелетела через гребень очередного небольшого бархана. Он ничего не видел перед собой. Видимость сократилась теперь до нескольких дюймов. Пейнтер вел вездеход вслепую. Быть может, сейчас он в блаженном неведении направлялся к краю отвесного обрыва.
Несколько минут назад буря налетела с новой силой. Порывы ветра, бьющие в вездеход, были настолько мощными, что казалось, будто какой-то великан колотит по броне огромным кулаком. От этого постоянного гула у Пейнтера уже начинала болеть голова. Тем не менее он упорно двигался вперед. Его путеводная звезда светилась голубым кружком на экране портативного компьютера.
Пейнтер понятия не имел, услышала ли Сафия его призыв по радио, однако после этого она не сдвинулась с места. Сафия по-прежнему находилась над землей, а если точнее, в сорока футах над поверхностью пустыни. Следовательно, впереди должна быть какая-то возвышенность. Приблизившись на достаточное расстояние, надо будет сбросить скорость.
Вдруг внимание Пейнтера привлек слабый отблеск в боковом зеркале. Второй грузовик двигался, ориентируясь на свет мощных фар вездехода. Охотник был такой же слепой, как и его добыча; он лишь ехал следом, не заботясь ни о чем, предоставив Пейнтеру первым наткнуться на препятствие, если оно встретится на пути. Один слепой ведет другого.
Пейнтер продолжал двигаться вперед. Он не мог оставить управление. Ветер стал еще более свирепым. На мгновение вездеход приподнялся на одной гусенице, затем тяжело рухнул вниз. Господи! По какой-то необъяснимой причине в это мгновение Пейнтеру стало весело. Он не смог сдержать смех. Безумное веселье обреченного.
И вдруг ветер разом утих, как будто кто-то выключил гигантский вентилятор. Неуклюжий вездеход выполз на открытое место. Небо посветлело с полуночной черноты до серых сумерек. Песок по-прежнему двигался, и ветер, если быть точным, тоже продолжал дуть, но уже в десять раз тише, чем какую-то минуту назад.