— Умерли.

— Ох, Олли! — Оне крепче обняло его. — Ненавижу этот мир! Как он терпит такие ужасы, как эти оликсы? И что с нами будет?

— Будем жить, — решительно произнес Олли. — Надо продержаться. И еще я спасу бабушку и Бика.

— Спасешь? Как?

— Если биотехнология оликсов могла такое сотворить, они же могут и исправить.

— Но… разве они согласятся?

— О да. — Он улыбнулся в озабоченное лицо Лоло. — Согласятся. Потому что я не оставлю ей выбора.

— Кому?

— Николаи. Это партнерша Джад. Она тоже замешана. Она изменница, работает на оликсов, как и Джад работала. Я ее найду. Клянусь Легионом, Лоло. Как угодно, чего бы это ни стоило, все равно. Я до нее доберусь. И тогда она узнает, что такое настоящая месть.

Ваян Год 56 ПБ

Ваян

Год 56 ПБ

В Деллиана закачали столько седативных, сколько мог вынести человеческий организм без химического повреждения тканей. И все равно было мало. Врачам пришлось привязать его к госпитальной койке. Он бил руками и ногами, ногтями впивался в ладони, мотал головой…

Сканеры над кроватью плавно, но без промедления двигались, отслеживая нервные импульсы. Голова у него почти скрылась под контактами датчиков. Четверо докторов изучали схематизированные показания на большой, во всю стену, голографической проекции. Среди сменяющихся чисел и графиков с тяжеловесностью большой планеты вращалась трехмерная схема мозга. Ей полагалось выглядеть совсем тусклой. А между тем нейроны искрили активностью.

Ирелла и без подсказки врачей видела, что дело плохо. Она стояла за стеклянной дверью, прислонившись виском к макушке Ксанте, и он ее обнимал, только это нисколько не утешало. Тиллиана стояла по другую сторону с застывшим от усилия изобразить оптимизм лицом. Остальной взвод мыкался в проходах за их спинами, молчал и вертел в руках чашки с давно остывшим кофе.

Так она и стояла у палаты терапии, тупо смотрела. Не думать было легко: стоило начать вспоминать, сколько взводов пропало, когда ковчег взрывом вскрыл каверны с кораблями Решения. Больше ста человек как ветром сдуло. Знакомых. Друзей, с которыми вместе росли. Невозможно было принять столько горя, тем более начать их оплакивать. На «Моргане» все знали, что Удар — страшный риск. Но в одной операции потерять столько…

«А пропусти я тогда корабль–пришелец, вышло бы иначе? Они остались бы живы?»

Она понимала, что это глупый вопрос. Такие вопросы вечно задают себе уцелевшие. А чего ради? Чтобы чувство вины отпустило?

Она отстранила чувство вины, отдав все внимание Деллиану. Потому что он был важнее. Погибшие, если бы знали, простили бы ее.