И в этих словах скрывался весь смысл их отношений. Они оба стоили друг друга.
Два грёбаных чудовища, обезумевшие от своей силы.
— Он бил меня. Даже когда я носила его детей. — Я видел, как ей было трудно. Но также в моей голове были воспоминания о бесчисленных мирах, которые она обратила в пыль.
Жалости я никакой не чувствовал.
— Я одновременно испытываю дикую боль и ни с чем не сравнимое облегчение. Наконец-то его хватка ослабла. Больше он не сидит у меня в голове.
Иштар вытерла слёзы и снова потеряла всякие эмоции.
— Если хочешь драться, то я готов. Но давай не будем разрушать этот мир. Хватит смертей. Пожалуйста. — Я был готов ко всему, к оскорблениям, ударам и даже к убийству моих родных, но Иштар просто… стояла на месте.
И смотрела… смотрела… смотрела мне прямо в глаза.
— Это всё бессмысленно. Мы уже все проиграли. Сергей стал наблюдателем. Нарвал смог это провернуть. Теперь их не остановить. Так что наследие Грома будет жить. С этим, мы ничего не сможем поделать.
От этой новости, мне аж плохо стало. Я схватился за сердце, потому что ощутил, какой ужасный поступок совершил Переделкин.
— Где он это сделал и когда?
— Нидавеллир. Чуть больше месяца назад по вашим меркам. Я так и не смогла его остановить. Получается, Гром не рассказал тебе?
— Видимо он не хотел, чтобы я переживал из-за своего племянника. А второй номер? Он же должен был…
— Он мёртв. Как и все те, кого ты эвакуировал с Моа. Всех в прах обратил. — Столько грусти было в её словах. И я ведь, даже, почти поверил ей.
Почти.
— Ты врёшь! Пацан никогда бы не пошёл на такой шаг! Ты сама его таким сделала! Он должен был стать лучше нас! Всех нас! Он был избранным, сука!
Во мне бушевали две эмоции — гнев и разочарование. Нужно было просить Мэднесс, чтобы отправила меня к нему. Я бы смог! Я бы объяснил ему.
— Ты избранный. Дискорд. Больше некому.