— Отправил? — Лютер вспомнил шторм: сверкающие щупальца варп-энергии, тянущиеся вниз, бьющие молниями. — Я никуда их не отправлял. Их… забрали. Буря! Теперь я припоминаю, что произошло. По крайней мере, смутно. Буря… Мне нужно было добраться до ее сердца. Лев и я… Он помешал мне прежде, чем я успел это сделать. Я должен был… Не помню. Это было так важно, но Лев… Мы сражались, но я не убивал его. Я бы не стал.

Фарит откинулся на спинку стула, обдумывая услышанное, затем подозрительно прищурился.

— Так ты утверждаешь, что невиновен?

— Я не призывал бурю и не убивал Льва, — заверил его Лютер. Слова Фарита пробивались сквозь хаос его сознания, оседая, как мусор, на берегу мыслей. Он растерянно обвел глазами камеру. — Калибана больше нет?

Фарит кивнул.

— Его разрушило ваше колдовство и орудия флота. Энергетические поля Альдурука поддерживают нижние уровни, все остальное — камни и пепел, рассеянные в пустоте.

— Нет, это неправда, — возразил Лютер. — Я спас Калибан от гибели. Я видел это сам. Или нет… Он все еще движется… туман и буря…

Когда эта мысль укоренилась в его сознании, Лютера охватила паника: сердце бешено заколотилось, ладони вспотели. Фарит промолчал, не возражая против обвинения во лжи.

— Я спас Калибан, — повторил Лютер, но уже тише и неуверенней. — Я спас Калибан…

Он собирался спасти Калибан. Так ли это? Или он хотел спасти Льва?

Это воспоминание или что-то другое?

— Ты обрек Калибан на гибель, — горькая усмешка Фарита ранила сильнее, чем меч. — Ты предал Льва и разрушил наш мир.

— Нет, все было не так, — запротестовал Лютер. Он попытался подняться, но оковы впились в тело, не давая встать. — Нет! Это он меня предал! Он бросил нас!

Гремя цепями, Лютер рухнул обратно на стул, разочарованный тем, что Фарит просто молча смотрел на него. Буря. Все рушится. Грехопадение. Внутри него будто бы разверзлась пропасть — подобная бездне, поглотившей его и Льва.

Пустой, опустошенный, как туша свиньи на вертеле. Как и принесенные им клятвы. Клятвы, ради которых он отказался от… от чего? Вспоминать было нелегко.

— Ты убил Льва и уничтожил Калибан, — жестко отрезал Фарит, и каждое слово этого обвинения звучало тягостнее предыдущего.

Лютер не стал спорить, и обвинения окутали его, точно саван. Во рту пересохло, кости ныли, но горше всего было осознавать, что Фарит говорит правду. Не о Льве — о судьбе Калибана. Его родной планеты больше не существовало. Он пытался вернуть все как прежде, но потерпел неудачу.

Он опозорил себя и Орден. Впустую. Ради гордыни и обмана.

— Это что — слезы, предатель? — поморщился Фарит, вставая. — Ты не имеешь права лить слезы. Тебе не дозволено сожалеть о содеянном.