Он махнул на соседний табурет, где сидела Джада.
Та протянула свою руку к руке Дункана, сравнивая покрывающие их рисунки, совершенно одинаковые, – свидетельство совместных приключений. Но только у Джады эта татуировка была
– Ну, что скажешь? – спросил Дункан.
Джада улыбнулась.
– Потрясающе!
И по тому, как зажглись ее глаза, он понял, что речь идет не только о татуировке.
Украшенные новыми произведениями искусства, молодые люди вышли из здания складов на утреннее солнце. Черный «Мустанг Кобра-Р» сверкал на стоянке отполированной до блеска тенью. Эта мощная машина оставалась символом прошлого, наполненного нечеткими воспоминаниями о младшем брате Билли, радостными и печальными, – но также и символом ответственности.
«Я остался жить, а он умер».
Дункан всегда считал, что должен жить за обоих, за всех своих друзей, чья жизнь оборвалась слишком рано.
Открыв дверь перед Джадой, он уселся за руль. Положив руку на рычаг переключения передач, почувствовал, как по ней скользнули нежные пальцы. Повернувшись, Дункан увидел сияющие глаза Джады, полные обещаний.
Он помнил то, что она говорила ему в горах Монголии про переплетенные вместе судьбы, про то, что смерть означает лишь обрыв жизненного потенциала в одном временн
«Если это так, быть может, я не должен жить за всех остальных…»
Склонившись к своей подруге, Дункан поцеловал ее, признавая в это мгновение, что он, стремясь прожить столько чужих жизней, не находил времени на свою собственную.
– Эта штуковина быстро ездит? – игриво подняв брови, пробормотала Джада, когда их губы наконец разъединились.
Дункан ответил ей своей улыбкой, такой же проказливой. Включив передачу, нажал на педаль газа и рванул с места. Машина понеслась по ярко освещенным улицам. Джаду больше не преследовали призраки прошлого, а наоборот, увлекали вперед обещания будущего.
Ибо в этом мире любому человеку достаточно одной жизни.