Нет, уж лучше избегать его в любом случае.

Что было бы значительно проще сделать, не будь моя мать одной из Тринадцати.

От знакомого энергичного стука каблуков по мраморному полу мое сердце начинает биться чаще. Мать всегда шагает так, будто рвется в бой. На миг я всерьез подумываю спрятаться за накрытой статуей Аида, но тут же отбрасываю эту мысль, пока мама еще не появилась в дверях галереи. Прячась, я только отсрочу неизбежное.

– Вот вы где!

Сегодня на ней темно-зеленое платье, которое струится по ее телу и отлично подходит роли матери-Земли. Мама решила, что этот образ лучше всего соответствует воплощаемому ей амплуа женщины, которая следит за тем, чтобы город не голодал. Ей нравится, когда люди видят добрую улыбку и протянутую руку помощи, но не обращают внимания на то, что она с радостью расстреляет любого, кто встанет у нее на пути.

Мать останавливается перед собственной статуей. Скульптура щедро одарена изгибами и облачена в длинное платье, которое сливается с цветами, растущими у ее ног. На голове цветочный венок, а улыбка на лице столь безмятежна, будто матушка познала все тайны вселенной. Как-то раз я застала ее, когда она оттачивала перед зеркалом такое выражение лица.

Мама поворачивается к нам, изогнув губы в улыбке, но ее глаза остаются холодными.

– Вы должны общаться с людьми.

– У меня болит голова. – Под этим предлогом я пыталась отвертеться от присутствия на сегодняшнем мероприятии. – Психея просто справлялась о моем самочувствии.

– Хм, – качает головой мама. – Вы обе становитесь такими же бестолковыми, как и ваши сестры.

Знала бы я, что быть бестолковой – самый верный способ избежать маминого вмешательства в мою жизнь, то взялась бы именно за эту роль вместо выбранной. Теперь слишком поздно менять линию поведения, но при мысли о том, чтобы вернуться на вечеринку, головная боль, которую я симулировала, начинает и правда меня беспокоить.

– Я сегодня уйду пораньше. Кажется, боль скоро превратится в мигрень.

– Ни в коем случае, – она говорит вполне любезно, но в ее голосе слышатся стальные нотки. – Зевс хочет с тобой поговорить. Совершенно незачем заставлять его ждать.

Мне на ум приходит как минимум дюжина отговорок, но я знаю, что мама не станет выслушивать ни одну из них. И все же нужно попытаться.

– Знаешь, ходят слухи, что он убил всех трех бывших жен.

– Так хлопот меньше, чем с разводом.

Я хлопаю глазами. Искренне не могу понять, шутит она или нет.

– Мама…

– Ой, да расслабься. Ты слишком напряжена. Поверьте, девочки. Мне лучше знать.

Мама, вероятно, самый умный человек, которого я знаю, но ее цели не мои цели. И все же простого выхода из ситуации нет, и я послушно иду за ней из зала бок о бок с Психеей. На миг мне кажется, будто я спиной чувствую напряженный взгляд статуи Аида, но это фантазия чистой воды. Аид – утраченный титул. А даже будь это не так, моя сестра права: он был бы точно таким же, как и все остальные.