Лицо Михайловой окаменело.

Кен подумал, что альбинизм изначально делал женщину гайдзином, чужой, подозрительной – из-за генетического отклонения. Вдобавок она не японка, а в замкнутой японской культуре происхождение значит очень многое. Даже он – наполовину японец, наполовину немец – был недочеловеком в глазах коллег-ученых в Киото; ему часто приходилось сталкиваться с этими вековыми предрассудками.

Валю явно раздражал ее низкий статус, то, что японские хозяева неизменно смотрят на нее сверху вниз. От унизительного замечания Масахиро она вспыхнула, ее пальцы крепче ухватили локоть профессора.

Когда сканирование ладони Масахиро завершилось, наружу вышла неприметная тиковая панель, открыв единственную красную кнопку.

– У нас будет четыре минуты. И поверьте, к тому моменту лучше быть за дверями станции.

Он с яростью ударил по кнопке кулаком.

Валя хмуро огляделась.

– И что должно…

Масахиро прервал ее, указав на дверь.

– Теперь можно идти.

Он выбрался из-за стола и приказал двум охранникам расчищать дорогу. Мог и не приказывать. За дверью внешний зал почти опустел, когда рассосалась пробка. Отставшие бежали прочь по туннелю.

Но они были не последними.

С верхнего уровня донеслись звуки выстрелов. Михайлова отправила вооруженную команду покончить с Греем и Айко; видимо, перестрелка еще продолжалась.

Кен посмотрел вверх, пожелав друзьям удачи.

Хотя… какая разница?

Он представил красную кнопку под огненным фениксом.

У них меньше четырех минут.