Мальчик кивнул:

– Я же говорил, что не причиню вреда ни тебе, ни им. Они, в каком-то смысле, спят. Когда мы закончим, они проснутся и все пойдет, как шло и как будет идти всегда. Тебе нравится здесь?

– Да.

Мальчик огляделся по сторонам, движения у него были странно скованными, словно позвонки его шеи срослись.

– Здесь все не так, как снаружи, верно? Странный дом, сооруженный из множества разных идей, верно? Они должны были войти в противоречие. Должны были разрушиться до основания. Дом не должен стоять, как стоит, и все же ты не боишься, что потолок рухнет тебе на голову. – Затем:

– Почему ты защищаешь их? Уоллес Прайс в мире живых пальцем бы не шевельнул ради кого-то, кроме себя.

– Они мои друзья, – ответил Уоллес, осознавая нереальность происходящего. Комната вокруг казалась размытой, все звуки в ней были выключены, один только Руководитель находился в фокусе, он был центром всего.

– Да? У тебя было не так уж много друзей. – Он нахмурился: – Их у тебя вообще не было.

Уоллес отвел взгляд:

– Знаю.

– А потом ты умер, – продолжал мальчик. – И попал сюда. В это место. На этот… перевалочный пункт. На остановку на дальнем пути. И именно это ты и сделал, не так ли? Ты остановился.

– Я не хочу проходить через дверь. – Голос Уоллеса стал выше и надломился прямо посередине фразы. – Ты не можешь заставить меня сделать это.

– Я бы мог, – сказал мальчик. – Это совсем просто. И не потребовало бы от меня никаких усилий. Хочешь, покажу?

Страх, яркий и стеклянный. Он обхватил своими руками ребра Уоллеса, впившись в них пальцами.

– Но я не буду делать этого. Поскольку это не то, что тебе нужно. – Он посмотрел на Уоллеса, выражение его лица смягчилось. – Он хороший перевозчик, наш Хьюго, хотя ему часто мешает его доброе сердце. Когда я нашел его, он был в гневе и в смятении. Был неприкаянным. Он не понимал, что происходит, и все же в нем был свет, яркий, но и готовый в любой момент погаснуть. Я научил его обуздывать этот свет. Люди вроде него редки. В их хаосе обнаруживаешь красоту, если знаешь, где ее искать. Но тебе известно об этом, правильно я говорю? Ты тоже видишь ее.

Уоллес с трудом сглотнул:

– Он другой.

– Можно и так сказать. – Мальчик снова устроился на стуле, положив руки на живот и болтая ногами. – Но да, он такой.

К Уоллесу вернулась ярость, она выжигала страх.