Не будем же уподобляться ни тем ни другим, а попытаемся объяснить эту встречу диалектически. Итак, случайно совпало, что Слон, Морзицер и Великий-Салазкин оказались майским вечером 195… года на Выборгской стороне, случайно совпало, что всем троим в один момент захотелось поесть, случайно совпало, что перед каждым из троих почти одновременно выросло светлое жизнерадостное здание фабрики-кухни, этот цветущий и по сю пору розан конструктивизма… Столь слаженная игра противоположностей поневоле наводит на некоторые подозрения. Увы, дальше гармоническое развитие событий прерывается: ведь не захотелось же всем троим казацких битков с гречневой кашей. Нет-нет, изощренный вкус Кимчика Морзицера нацелился на полную порцию рыбной солянки, на бризоль с яйцом, на мусс с тертым орехом и на желе из черешневого компота. Павел же Слон высокомерно желал бульона с гренками, антрекота, ну а Великий-Салазкин алкал квашеной капусты, щец да флотских макарон. Видите, какие разные натуры!

Не произошло и взаимного тяготения, никакой симпатии с первого взгляда.

«Ишь, гага», – подумал Великий-Салазкин на Павлушу.

«Лапоть», – подумал Павлуша на Великого-Салазкина.

«Плесень», – подумал Кимчик о Павлуше.

«Плебей», – подумал Павлуша о Кимчике.

«Скобарь», – подумал Кимчик о Великом-Салазкине.

«Губошлеп», – подумал Великий-Салазкин про Кимчика.

Шесть вариантов мимолетной неприязни увели наших героев в разные углы пищевого цеха. Казалось бы, все, встреча не состоялась, но тут вновь начинается загадочное: тайные магниты – уж не энергия ли плузмодов, витающая по соседству в N-ском измерении? – начинают подтягивать героев друг к дружке.

– Этот столик не обслуживается, товарищ!

– Товарищ, товарищ, чего уселись? Этот столик дежурный!

– Будете ждать, товарищ, заказы на столике только что приняты. Уселся!

– Столик грязный, товарищ. Пересядьте и не кричите! Не дома!

– Глаза у вас есть, товарищ? Столик заказан.

В результате с извинениями и экивоками – культурные же люди – все трое оказались за одним столиком возле архитектурной ноги из подмоченного бетона и погрузились в неприятное, отчужденное ожидание.

Вот тут опять кто-то начал колдовать, и настроение стало улучшаться с каждым блюдом. Начало положил, конечно, Великий-Салазкин, пустив по кругу презренную капусту, которая, конечно, опередила своих именитых товарищей. Капуста пришлась как нельзя кстати. Измученные желудочной секрецией пациенты фабрики схрумкали ее за милую душу. Теплота и душевное доверие вдруг воцарились за столом. Морзицер предложил Великому-Салазкину яйцо с бризоля, тот подсыпал Слону макарон, последний (уже незаметно) подложил Морзицеру к бризолю лучшую представительскую часть своего антрекота. Кольцо замкнулось, и все трое посмотрели друг на друга и на самое себя другими глазами.