— Да, — растерянно кивнул я. — Действительно, это задача всякого честного гражданина.

— Значит, если для этого нужно подслушать разговор заговорщиков, людей, которые по определению действуют подло, то необходимо его подслушать и сообщить тому, кто уполномочен с такими угрозами разбираться, то есть, мне? — мягко спросил Сташков.

— Может быть это на самом деле необходимо, Сташков, — не вполне уверенно ответил я. — Но мне, как дворянину, противна сама картина того, как я прячусь за занавеской и подслушиваю кого-то!

Главный константинопольский шпик ответил:

— Это в вас говорят ваша честность, юность и, самое главное, то, что вас ваши же родственники всю вашу жизнь считали бесполезным и в тонкости аристократической жизни не посвящали. Иначе вы бы знали, что при дворе ничем, кроме интриг, подслушивания и шантажа дворяне не занимаются.

Мне вспомнились многочисленные смуты и дворцовые перевороты Российской империи. Князя Юрия Мартынова, моего деда, я легко мог представить плетущим интриги в стиле Нарышкиных и Мнишеков.

— Что ж, тогда я рад, что меня держали в неведении, — резко сказал я.

— В любом случае, пришло время вам увидеть вещи такими, какими они являются, — сказал Сташков.

— И что? — грустно спросил я. — Мне вы тоже собираетесь назначить куратора?

— Вам? — как будто даже удивился агент. — Боже упаси, Матвей Михайлович, мои люди — сплошь бастарды или босяки, которых я подобрал в местах самых отвратительных. Таких людей нельзя поставить курировать княжича.

— А как же тогда? — спросил я.

— С вами буду работать лично я, — ответил Сташков. — Буду вас холить и лелеять, как котеечку.

— Что вы можете мне дать? — поразился я. — Или вы забыли, кто я, а кто вы? Вас Его Величество в любой момент может сбросить как мелкую карту, чтобы уважить какого-нибудь столбового дворянина вроде моего деда. О вас и строчки нигде не останется, а мой род и Романовых помнит простыми дворянами, причём не далеко не самыми влиятельными.

— Само собой, Матвей Михайлович, — согласился Сташков, — но, пока я полезен Его Величеству, пока я знаю о ваших тайнах и пока мы оба хотим послужить Короне и русским людям, придётся вам меня терпеть, а порой, уж простите, слушаться.

— Вы жалкий человек, Сташков, — с отвращением сказал я. — Готовы терпеть любые оскорбления, отказываться от своих слов, лишь бы достичь ваших гаденьких целей.

— Что поделать, Матвей Михайлович, — слегка развёл руками шпион, — профессия обязывает.

— Нет, Сташков, — отрицательно покачал головой я, — тут не профессия, тут склад характера такой нужен.