– …удобства.

Мальзельо повернулся и быстро пошел к выходу, беззвучно бормоча себе под нос.

– Он определенно что-то замышляет, – сказала Ада, когда его шаги стихли. – И мне это совсем не нравится. Ах, скорей бы мой отец вернулся!

– Это точно, – подтвердил Кингсли. – Но покуда он в отъезде, Чердачный клуб должен здесь присматривать!

Они сползли с винного стеллажа, выбрались, стараясь не шуметь, из Безвинных погребов и снова очутились в парадном зале.

– Мы обсудим это завтра в Чердачном клубе, – сказала Ада, едва они миновали трех Граций. – А я тем временем попрошу Уильяма везде следовать за Мальзельо. У него это хорошо получится, его же не видно.

– Нет уж, позвольте, – заявила вдруг четвертая Грация, спрыгивая с постамента.

– Лорд Сидни! – ахнула Ада. – Как вы меня напугали!

– Прошу прощения, мисс Гот, – продолжил тот, снимая обсыпанное мукой покрывало, – но предоставьте уж Мальзельо мне. Когда ваш батюшка вернется из Озерного края, я предоставлю ему полный отчет.

Лорд Сидни извлек из кармана свернутую записочку.

– Прямо сейчас он спасается от грозы под можжевеловым кустом. Причем компанию ему составляют друзья-поэты Уильям Вотс-Вот и Альфред Теннисматч[7].

Лорд Сидни повернулся к Кингсли:

– А тебе лучше отправляться на боковую. У тебя завтра тяжелый день: тебе предстоит участвовать в возведении Большого Шпигель-Шатра. Эта работа – как раз для молодого человека с большими амбициями!

– Э-э-э… Да… Конечно… Я постараюсь… – промямлил Кингсли. – А что такое «Большой Шпигель-Шатер»?

– Увидишь, – бросил лорд Сидни, скользя по мраморному полу. При этом он на ходу строчил ответное послание на обратной стороне записки. Добравшись до входной двери, он повернулся, чтобы слегка поклониться, и исчез в ночи.