Спустя почти два часа, несколько выведенных из зала особо буйных родственников жертв и неисчислимое количество пожеланий для Дэна гореть в аду, сдохнуть в муках и так далее заседание начало подходить к завершению. Осталось только предоставить слово подсудимому и удалиться для принятия решения.

— Подсудимый, вам предоставляется слово.

— Что я должен сказать?

— Все, что хотите, в формате свободного рассказа.

— Мне нечего сказать, — со скучающим видом сказал Дэн, пожав плечами.

— Как насчет извинений, урод?! — выкрикнул мужчина из зала. Вид его был очень уставшим и измученным: мешки под глазами, красные глаза, опухшее лицо с полопавшимися красными сосудами, взлохмаченные грязные волосы и такая же неопрятная одежда. Из-за его плотного телосложения и безмерной спортивной толстовки, надетой на нем, было невозможно заметить самодельную бомбу, прятавшуюся под одеждой.

— Если я извинюсь, эти девушки воскреснут?

В зале вновь поднялся возмущенный гам.

— Неужели ты ничего не чувствуешь, ублюдок?

— Ну-у… я проголодался и устал.

— Проголодался! Устал! Да ведь он над нами издевается! — заверещал тот же мужчина.

— Пожалуйста, сядьте! — почти крикнула судья, но пыл мужчины это не умерило. Он кинулся к стеклянной клетке, в которой сидел Дэн. Его схватили у самого стекла и крепко держали за руки два полицейских. Яростно отбиваясь от них, он вплотную подошел к стеклу и, смотря прямо в глаза Дэну, со слезами на глазах спросил.

— Зачем ты сделал это с моей дочерью?! Зачем, я тебя спрашиваю?!

— Зачем? — переспросил Дэн, сделав вид будто задумался. — А это разве не очевидно? — Он сделал паузу, а после медленно продолжил: — Потому что это приятно.

По залу прокатился оглушительный шум. Все голоса слились в единую агрессивную какофонию, которая перебивала и призывы судьи к порядку, и слова полицейского, заметившего что-то странное под одеждой у мужчины, рвущегося к клетке Дэна.

— Это что у ва… — попытался поинтересоваться один из полицейских, держащих его за руки. Служитель порядка лишь слегка коснулся толстовки, что была одета на мужчине, и сквозь нее прощупывалось что-то твердое и квадратное. Не сразу, но пришло осознание, что это бомба.

— Всем стоять! — громко сказал мужчина. Лицо его тут же сделалось твердым и лишенным эмоций. Полицейские сразу выпустили его из своей хватки. Он поднял толстовку, показав всем устройство, закрепленное на нем. — Это бомба! Если я умру, сработает детонатор! Я требую открыть клетку и пустить меня к нему!

Повисла звенящая тишина.

— Почему вы хотите попасть к нему? — осторожно спросила судья.